Готамерон. Часть I (СИ)

— Мы все герои! — подхватил один из наемников, подоспевший к концу диалога. — За это барон должен нам прибавку к жалованию.

Собравшись вместе, воины радостно заголосили, потрясая оружием. Поневоле оказавшись в центре триумфального круга, Грог улыбнулся. Он редко это делал. Будучи крестьянским сыном, Грог вырос в нищей семье, уважал людей и знал цену каждой монете. Эти молодчики были его полной противоположностью. В рядах наемников ручной труд считался постыдным занятием. Большинство провело детство в городах на материке и не знало тягот крестьянской жизни. Здесь, на фермах, они играли роль пастухов, не гнушаясь пускать в ход палки, а иногда и клинки, когда скот начинал бодаться. Скотом, как правило, считались те, кто не умел за себя постоять. В минуты триумфа, когда рубаки все делали правильно, Грог ими гордился, но отношение менялось, стоило только вернуться на двор Орвальда. Те, кто сейчас так яро салютовали, в любой момент, по приказу барона, могли всадить ему нож в спину и с радостью занять его место.

О том, что приходится иметь дело с врагами, Грог понял давно, и ни разу об этом не пожалел. Жить в сарае с толпой головорезов было проще, чем с восхода до заката работать в поле. Да, отец и мать едва ли были счастливы в тот день, когда узнали, что их единственный сын променял свой месячный заработок на уроки фехтования. Старикам приятнее было пасти овец и возделывать почву. Они и теперь работали на одной из губернаторских ферм у подножья Серой Хельмы, и только благодаря его защите не стали похожи на утомленные тени, подобно прочим крестьянам.

— Это точно. Теперь сквалыга заплатит нам сполна, — пробасил огромный бородатый наемник с блестящей лысиной. — Все видели как я того жука разрубил? Он еще так смешно…

— Заглохни, Брик! — осадил его рыжебородый здоровяк в остроконечном шлеме, аккуратно вытирая об сапог кривой тесак. — Можно подумать, ты один топором махал. Все сегодня отличились. Вот только сомневаюсь, что жук, сидящий в гнезде неподалеку, заплатит тебе на пару злотых больше за то, что ты выполнил свою работу.

— Точнехонько, Скиф! — поддержал прозорливого наемника товарищ Грога. — Этот навозный жук даже жене на тряпки лишний золотой не дает.

— Ага. Говорят, что золотишко возбуждает его похлеще девок, — хохотнул кто-то.

— Тогда крестьяне нам заплатят, — прокудахтал бородач, послав лысиной зайчик в лицо главе охраны домена. — Они всегда платят. Да, Грог?

— Чаще натурой, — добавил громила Балдур, и все трое громко захохотали.

Наемники вокруг поддержали их дружным ревом, от которого кроны соседних деревьев тотчас опустели. Под испуганное карканье ворон, Грог скупо улыбнулся. Он хорошо до сих пор помнил то время, когда ему с родителями приходилось терпеть поборы таких шутников. Хуже всего то, что мерзавцы постарше тоже это помнили, и частенько его подкалывали.

Вяло махнув рукой, Грог вместе с товарищем зашагал к роще. Барон рассчитал верно, назначив его главой охраны. Наемники на ферме нуждались в уверенном лидере, крестьяне принимали его за своего, Орвальд же в итоге получал надежную защиту и от тех, и от других. Как и многие, Грог недолюбливал землевладельца, но считал жадного толстяка вынужденным злом. Без железного кулака Орвальда фермерское хозяйство в долинах пришло бы в упадок, развалившись под натиском бандитов, «муравьев» или вечно голодных крестьян.

Еще Грог не забывал о родителях. Рудольф и Мария тоже были крестьянами, но свободными и далеко не самыми бедными, почти что йоменами. Раньше отец даже управлял собственной фермой, но когда ее разорили бандиты, вместе с женой перебрался на одно из горных хозяйств на юге, где теперь работал старостой. Там Грог прожил один год, после чего вернулся в долину с мечом у пояса и надеждой на лучшую жизнь. Если бы отец так сильно не любил свой дом, он бы давно переселил его и мать в ближайшую к Готфорду ферму или общину, или вовсе устроил на работу в город, за стенами которого царили мир и спокойствие.

— Что нахохлился, брат? — вырвал его из дум задорный голос воина.

— Размышляю.

— Ну вот, снова начинается, — промямлил наемник, передразнив его меланхоличный тон. — Я такой правильный, честный и благородный. Ниргал меня разорви, я же прирожденный рыцарь! Что я делаю среди этого немытого сброда? Все ради родителей… Ага?

— Ага, — передразнил Грог. — Заглохни Бод, а то зубами подавишься.

— Ты и сам прекрасно знаешь, зачем присоединился к нам. Где еще на этом дрянном острове ты получишь столько воли? — Внезапно Бод криво улыбнулся и продолжил вкрадчивым голоском. — Тут ведь как, брат, каждый берет и глотает столько, сколько ему дают.

— Что ты хочешь этим сказать?

Бод уже давился смехом, на ходу почесывая промежность.