Готический роман. Том 2

Он не мог контролировать этот страх, руки дрожали, глаза застилала влажная пелена, все тело обливалось потом. Он предчувствовал, что вот-вот появится красная нервная сыпь – под мышками и в паху уже начинался нестерпимый зуд. Он помчался домой, в тихий пригород Фридрихштадт, где его ожидала испуганная Минна. Но добраться до дома было не так-то просто, – все дороги были перекрыты наступающей лавиной прусских войск. С трудом переваливаясь через заросшие колючками изгороди и пробираясь задами по извилистым тропкам, знакомым ему по его бессчетным одиноким прогулкам, Рихард вдруг остро осознал, что больше никогда не вернется в эти края. Битва была проиграна, даже, не начавшись, впереди маячил разгром, тюрьма, а, возможно, даже и гибель.

Но он еще не был готов к уходу из этого мира, его жизнь не принадлежала ему. Еще не созданные, но уже оплодотворенные его гением замыслы толпились на пороге его души, стремясь вырваться наружу. Его святой обязанностью было доносить их и дать им выйти в свет. А значит, он должен был беречь себя.

План его был прост, он так и написал в своих воспоминаниях: «Внутренним взором я увидел, как пруссаки входят в наш пригород, и живо представил себе все ужасы военной оккупации. Когда я, наконец, добрался до своего дома, мне без труда удалось убедить Минну собрать кое-какие пожитки и уехать со мной в Хемниц, где жила моя замужняя сестра Клара. Захватив с собой зеленого попугая и песика Пепса, мы отправились в путь на дребезжащей деревенской повозке, которую мне чудом удалось нанять. Был дивный весенний день. Но сладкозвучное пение жаворонков в бескрайней высоте небес то и дело заглушалось непрекращающимся ревом канонады, которая потом еще много дней отдавалась у меня в ушах».

Рихард в который раз подивился собственной уклончивости. Он подробно описал попугая, песика Пепса и жаворонков, поющих в бескрайней высоте небес, но ни словом не упомянул того, за кем была замужем его сестра Клара. А ведь именно муж Клары, не упомянутый заместитель начальника полиции Хемница, и был главным героем драмы, развернувшейся в последние дни восстания.

Так живо, словно это было вчера, он представил себе аккуратную кухню сестры с веселой розовой геранью на окнах, задернутых накрахмаленными занавесками, – куда вывел его зять. Пока женщины оживленно хлопотали в гостевой комнате, устраивая постель для него и Минны.

– Послушай, – сказал зять, собирая свой бабий рот в маленький тугой узелок, который они в детстве называли «куриная гузка». – Ты что, там у себя в Дрездене, сильно замешан в этих беспорядках?

Сердце Рихарда екнуло. Выражение лица зятя не предвещало ничего хорошего.

– С чего ты взял? – слабым голосом спросил он, как бы не отпираясь, но и не подтверждая.

– А с того, что готовится приказ о твоем аресте.

– О моем? – бледнея, одними губами переспросил Рихард.

– Не только о твоем, конечно, – утешил его зять, – а всей вашей дружной компании. Всего вашего никудышного правительства – и твоего дружка из оперы, и фрайбергского бейлифа Хюбнера, и твоего русского медведя, который не знамо зачем полез в чужие дела.

У Рихарда слова застряли в горле, но зять и не ждал его ответа.

– Да и ты зачем полез, я тоже в толк не возьму, – продолжал он, и Рихард вдруг в первый раз за много лет знакомства заметил, как шевелятся его волосатые уши, когда он произносит букву «Е». – Такой город разорили, оперный театр сожгли, столетние деревья порубили на свои баррикады, а для чего? Чтобы после первого же выстрела разбежаться? Не начинали бы, раз воевать не умеете. Честно говоря, я бы не возражал сгноить тебя в тюрьме за твои проделки, да Клара мне жить не дает, все плачет, чтобы я тебя выручил.

Рихард облизал внезапно пересохшие губы:

– А если я сейчас уеду? Прямо отсюда, из Хемница? В Веймар, например, – там Лист готовит постановку моего «Лоэнгрина», а?

Зять сверкнул на него белесыми глазами. Откуда в этих блеклых глазах могла вспыхнуть такая жаркая искра?

– Раньше надо было думать. Тебя схватят на границе, на каждой пограничной станции есть твое описание.

– Что же мне делать? – прошептал Рихард непослушным, заледеневшим вдруг языком.

– Я бы мог вывезти тебя в своей коляске, – начал зять и замолчал, давая время этим словам проникнуть в душу Рихарда вместе с непроизнесенным, но явно услышанным «но».

– …но? – продолжил за него Рихард.

– …но я не могу этого сделать без твоей помощи.

– Чем же я могу тебе помочь? – спросил Рихард, предчувствуя недоброе.

– Ты можешь помочь мне арестовать твоих дружков, – отрубил зять без обиняков и быстро добавил, не желая слушать возражения шурина. – Им уже не спастись, поверь мне, их все равно схватят, не сегодня, так завтра, – почему бы не сделать это моей заслугой? Подкинь их мне – и считай, что ты уже в Веймаре.

– Но как же я?.. Ведь нельзя же! Ведь мне не простят… – ужасаясь, залепетал Рихард, заплетаясь языком о непослушные слова.

– Да кто узнает? Мы обделаем это дельце шито-крыто. Ты только не болтай, и все будет в порядке.