Готика Белого Отребья. Вторая часть. Возвращение

Мгновения размышлений казались большим несоответствием для такого существа, как Толстолоб, и всё же он размышлял, опустив свои гигантские ноги в холодную воду, окрашенную перемещающимся солнечным светом, пробивающимся сквозь листья деревьев над его головой. Но теперь пришло время рассмотреть менее приятное отражение (не то чтобы Толстолоб знал, что такое приятное), и это было физическое отражение его лица на поверхности ручья.

Вид его отражения рябил на поверхности движущейся воды. Если бы Толстолоб мог мыслить человеческим словами, он бы подумал примерно так: я чертовски уродливый ублюдок!

Уродливый – это было бы ещё мягко сказано. Черт, неудивительно, что старик помер прошлой ночью, только взглянув на него! Голова Толстолоба напоминала деформированный арбуз, его рот был похож на рваную рану… то есть рану с клыками, как у очень большой собаки. Крошечные закорючки плоти были его ушами, а затем, конечно же, он разглядел и свои глаза, большой и маленький, который ещё меньше часа назад был дырой в его голове. Да, точно, его же застрелили давным-давно, так же? Его грохнул из пистолета человек в чёрной одежде и белом воротничке, пуля была 455 калибра, если это кому-то интересно, она попала ему прямо в глаз и вышибла большую часть мозгов из затылка. Возможно, мелькнувшее перед ним ужасное отражение воскресило в нём давным-давно забытое воспоминание, а может быть…

Да какая к херам разница?

Его большой глаз напоминал мячик для тенниса, только у него не было ни радужки, ни зрачка. Он выглядел серовато-красным и склизским, как плевок туберкулезного курильщика. Однако теперь он заметил, что в дыре, которая когда-то служила пристанищем для его маленького глаза, теперь действительно что-то росло. Следовательно, он уже не был так расстроен, как когда увидел, насколько уродлив, и конечно, может быть, ему бы хотелось быть похожим на здешних людей, но черт возьми, если подумать, Толстолобу было за что быть благодарным!

Так что хватит хандрить из-за своего внешнего вида!

Толстолоб вылез из ручья и с грохотом двинулся дальше, гордо выпрямившись, даже несмотря на то, что его рожа была гораздо уродливее, чем, скажем, задница орангутанга. Да, сэр! Встал в полный рост! Настоящая красота, как говорил дедуля, была внутри!

Толстолоб шёл вперёд своими длинными, чудовищными шагами. Кролики, белки, скунсы и другие дикие животные вскидывали головы, смотрели на Толстолоба и убегали быстрее, чем когда-либо в своей маленькой жизни млекопитающих. Сова ухнула на него с высокого дерева, и когда Толстолоб поднял на неё глаза, бедная птица пронзительно закричала, ещё раз ухнула и с грохотом упала на землю. Черт! Вот насколько был уродлив этот чувак.

Но его чувства ничуть не пострадали. Нфакт, так сказал когда-то давно его дедушка, когда рассказывал историю о каком-то парне по имени Моисей, который отправился на какую-то гору, чтобы встретиться с Богом, но Бог явился ему в образе горящего куста, так как образ бога неисповедим, тогда же дед ему объяснил, что лик Господа является настолько сложным и настолько запредельным нашему сознанию, что увидевший его тут же скопытится от нфакта! Так что вот поэтому он и превратил себя в горящий куст!

Толстолоб воспринял это позитивно. Так как, видите ли, он придал значение мысли, что у него и Бога есть что-то общее!

Толстолоб побрел дальше, но внезапно остановился, почувствовав запах. Это явно был аромат только что произведённых экскрементов. Этот, кстати, оскорбительный запах для человека никак не задевал Толстолоба, ни формой, ни обликом. Наоборот, ему нравился этот душок; на самом деле он был для него так же восхитителен, как ароматы, скажем, обеда в честь дня благодарения для человека. Но…

К чему это наблюдение?

А, да. Ещё через несколько долгих шагов источник запаха дерьма появился взору Толстолоба. Огромная куча дерьма лежала возле поваленного дерева. Без сомнения, это похезал какой-то огромный зверь. Только…

Это была реально огромная куча. Даже Толстолоб не мог бы похвастаться дедуле, что отложил личинку таких размеров в лучшие времена.

Следующим он услышал хор крошечных визгов. Толстолоб тут же подумал о птичьем гнезде, хотя звук совершенно не соответствовал этому сравнению. Толстолоб заметил нору сбоку давно высохшего русла ручья.

Поскольку это была первая Толстолоба за последние двадцать лет, он обнаружил, что его одолевает довольно любопытный поворот; он чувствовал необходимость обнаружить источник крошечного визга, а также определить природу и цель ямы рядом со старым руслом.

Он неуклюже опустил своё бледно-желто-серое тело в овраг. Он просунул в дыру свою огромную голову.