Готикана

Ее сердце трепетало, когда они соприкасались языками, его вкус окутывал ее, а руки дарили чувство такой защищенности, что Корвина не хотела их покидать. Ей хотелось остановить время и жить в чувствах, которые он пробуждал в ней, в теплом, прекрасном буйстве красок в ее темном сердце.

Поглощая ее, жадно вкушая, соблазняя несколько долгих минут, Вад отстранился и дал ей глотнуть воздуха. Глаза цвета ртути вспыхнули, когда он снова обхватил ее лицо.

– Он уже трахнул тебя? – пробормотал он ей в губы, а потом легонько лизнул уголок ее рта.

Потребовалось мгновение, чтобы его слова проникли в ее затуманенный страстью разум.

А потом это все же произошло.

Ее охватила стремительная волна гнева. Корвина стиснула зубы и оттолкнула его, и Вад, убрав ладони от ее лица, опустил руки по сторонам, заключая ее в ловушку между стеллажом и своим телом.

– Наглости тебе не занимать, – тихо процедила она, дрожа от злости. – Говоришь мне, чтобы я ничего не ждала, что тебе нельзя привязываться. Трахаешь меня, потом неделями знать не желаешь, а теперь загоняешь в угол и требуешь ответа, была ли я с кем-то еще, будто у тебя есть на это какое-то право? – прошипела она. – Да что с тобой не так, черт подери?

Под конец этой тирады ее грудь тяжело вздымалась. Корвина еще никогда не была в такой ярости, все ее тело пылало, ладони покалывало от желания причинить ему боль, чтобы облегчить внутреннее смятение.

Вад пропустил ее слова мимо ушей.

– Кто-то еще был в этой киске?

Корвина стрельнула в него сердитым взглядом.

– Столько же, сколько побывало на твоем члене, – огрызнулась она, отталкивая его. – А теперь пусти, пока Джакс не пришел меня искать.

Вад наклонился и прижался к ней всем телом, источающим опасность, отчего она спиной врезалась в полку.

– Он хочет тебя.

Корвина молчала, меча в него молнии взглядом, ее сердце гулко стучало в груди.

Вад подошел ближе и легонько коснулся губами сережки в ее носу.

– Но не сможет тебя заполучить.

– Я не твоя, – напомнила ему Корвина, слегка запыхавшись и всерьез преисполнившись ярости. – И ты не имеешь права это решать.

Уголок его рта дрогнул, и Вад припал к ее губам в свирепом поцелуе, отчего ее пульс забился чаще, а затем опустил руки.

– А Мо имеет право решать?

Корвина была в считанных секундах от того, чтобы совершить что-то непоправимое.

– Выпусти меня.

Он снова приник к ее губам в настойчивом поцелуе.

– У тебя вкусная помада. Гранат? – размышлял он, облизывая влажные губы. – Сотри ее с меня.

Корвина уставилась на небольшое фиолетовое пятно, оставшееся на его губах от помады, и, взбесившись от противоречивого поведения Вада, оттолкнула его и пошла прочь.

– Сам сотри.

Вот тебе и стойкая помада.

* * *

Он снова вошел в аудиторию как мистер Деверелл, а не Вад – дикий, необузданный мужчина, который, как она теперь знала, жил под этой холодной, сдержанной оболочкой. Казалось, он сочетал в себе две разные грани одного человека: публичный облик и скрытую натуру.

Его губы были привычного цвета без следов гранатовой помады.

Корвина испытала к нему легкую ненависть за то, что смотрел на нее как бы невзначай, будто вовсе не вкушал ее, не допрашивал, не обладал ей снова, в то время как у нее внутри царил полный кавардак. Но она, по всей видимости, тоже хорошо притворялась, потому что Джейд, сидевшая рядом с ней, ничего не подозревала и трещала про свой факультатив.

– Итак, – мистер Деверелл хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание, и присел на стол. – В этом семестре вы должны изучить одну пьесу и одно произведение классической прозы. Я дам вам варианты на выбор в обоих жанрах.

Мистер Деверелл спрыгнул со стола, снял колпачок с маркера и, разделив доску на две части вертикальной линией, левой рукой написал на каждой заголовок большими жирными буквами.

ПЬЕСА

КЛАССИКА

Затем снова вернулся к левому столбцу и написал под «ПЬЕСОЙ» четкими размашистыми буквами:

МАКБЕТ

ДОКТОР ФАУСТ

Он повернулся к студентам и постучал маркером по первому названию:

– Трагедия о политических амбициях и стремлении к власти. – Постучал по второму названию: – Трагедия о человеке, продавшем душу дьяволу в обмен на знания.

Девушка по имени Рия с первого ряда, которая всегда поднимала руку, вновь ее подняла.

– А почему обе – трагедии, мистер Деверелл?

– Я из тех парней, что любят трагедии, – ответил он с невозмутимым лицом, и Корвина хохотнула, но тут же зажала рот рукой, едва к ней устремился его взгляд, как и взгляды всех студентов в аудитории.

– Вы считаете это забавным, мисс Клемм? – спросил мистер Деверелл с непроницаемым выражением лица.

Корвина почувствовала, как краснеет под устремленными на нее взглядами, и потупилась в тетрадь, желая исчезнуть, чтобы все попросту вернулись к занятию и перестали ее замечать.

– Я задал вам вопрос. – Его низкий голос эхом разнесся по аудитории, и Корвина сделала глубокий вдох, не обращая внимания на жар, приливший к лицу.

Она в равной мере любила и ненавидела, когда он говорил с ней таким тоном. Просто не хотела, чтобы в такой момент рядом были посторонние.