Готикана

Повернула голову в сторону, откуда доносилась музыка, и почувствовала, как перехватило дыхание.

В тусклом свете перед ней предстал тот же образ, в каком она видела его впервые в темноте. Его глаза были закрыты, лицо устремлено вниз, спина наклонена вперед, и играл он не только пальцами, а всем своим существом.

Вад Деверелл.

Среброглазый дьявол Веренмора.

Темный бог, чья игра была и благословением, и проклятьем.

Ее многогранный, загадочный бывший любовник, который знал тайны ее души.

Он нашел ее.

Почему-то после всех ее отчаянных попыток избегать его он оказался в том же месте. Их пути то и дело пересекались, приближая их друг к другу. Если его присутствие в этот миг не было знаком Вселенной, которого она просила, тогда Корвина вообще не знала, что это было.

Подняв книгу с пола, она сделала закладку на странице, за чтением которой заснула, убрала ее в сумку и полностью повернулась, чтобы посмотреть, как он играет.

Было нечто особенное в том, чтобы наблюдать, как этот мужчина всецело погружался в музыку, которую его пальцы создавали вслепую. Он знал эти черные и белые клавиши как свои пять пальцев и существовал среди них, продолжая играть на этот раз не такую навязчивую, не такую мучительную, а более проникновенную и загадочную мелодию. Его вид, это звучание и ощущения творили с ней что-то неведомое.

То, что Вад играл в ее присутствии, отвел ее в свое личное пространство, спал рядом с ней и подвергал себя риску, хотя говорил, что не станет этого делать – все это сказало ей больше, чем мог бы сказать он сам.

Он привязался.

Как и она.

И Корвина не знала, что с этим делать.

– Ты слишком много думаешь, – донес до нее эти слова его низкий голос, а пальцы не прекращали скользить по клавишам, и он так и не открыл глаз.

– Ты сказал, что мы не будем этого делать, – напомнила она ему так же тихо, опустив подбородок на подлокотник.

– Это было задолго до того, как я познал твой вкус. Задолго до того, как проснулся один в своей постели после лучшего сна, что был у меня за многие годы.

Ее сердце гулко забилось в груди от его слов, иссохшие частицы ее души впитывали их, словно благодатный дождь после засухи.

Мелодия достигла крещендо и стала неспешно стихать, обернувшись в нечто нежное, мягкое, тихое, а потом окончательно смолкла с финальной нотой. Наступившая тишина казалась громкой.

– Ты так красиво играешь, – заметила Корвина в легком изумлении. – Наверное, даже твои демоны поют.

От этих слов он открыл глаза.

– А что делают твои демоны, вороненок?

Она отвела взгляд.

– Кричат.

– Иди сюда, – велел Вад, и она оглянулась на лестницу.

– А вдруг сюда кто-то придет? Мне много раз говорили, что преподавателям и студентам нельзя общаться вне занятий.

– Думаю, мы уже давно вышли за рамки простого общения, тебе так не кажется? – сказал он с ноткой иронии и нажал пальцем на клавишу. – Иди сюда.

Она встала и пошла к нему на дрожащих ногах. Как только Корвина подошла, Вад поднял ее и посадил на крышку фортепиано так, что ее задница оказалась на краю, а ноги упирались в скамейку по бокам от его бедер. Сердце забилось с удвоенной силой, и Корвина посмотрела в его обжигающие серебристые глаза, рассматривая мужественное лицо и прядь седых волос.

– Расскажи мне об институте «Утренняя звезда», – будничным тоном велел он, будто у нее не сводило живот от одного только названия.

– Я… я не знаю, с чего начать, – пролепетала она, осознавая, что снова оказалась с ним в ловушке, хоть и сидела выше него.

– С начала, – ответил Вад. – Я хочу услышать твою версию истории.

– А ты… ты не станешь использовать ее против меня? – Она громко сглотнула, озвучив один из своих самых потаенных страхов.

Его глаза вспыхнули.

– Нет.

Корвина сделала глубокий вдох, разглядывая свои ногти.

– Ты не мог бы… не смотреть на меня, пока я говорю? Так я только сильнее нервничаю.

Вад кивнул, опустил руки ей на бедра и развел их шире, лаская пальцами колени.

– Буду смотреть в другое место. И дам тебе кончить, если будешь хорошо себя вести.

С ее губ сорвался прерывистый вздох, и Корвина посмотрела в потолок.

– Разве это не странно для подобного разговора?

Вад провел пальцами по краю ее чулок.

– Это поможет отвлечь твой разум от чрезмерного волнения. А теперь рассказывай.

Корвина прикусила губу, пока он водил пальцами по кромке – туда-сюда, туда-сюда, – и уступила его требованию. Она хотела рассказать ему, довериться, и, похоже, это был первый шаг. Она лишь надеялась, что он ее не разочарует.

– У моей матери шизофрения, – произнесла она, пока его пальцы мягко ласкали кожу ее бедер.

Казалось полным безумием говорить с ним об этом, пока он прикасался к ней с явным сексуальным намерением. Но это и впрямь помогало ей успокоиться и собраться с мыслями.

– Как и у отца, – продолжила она, и у нее перехватило дыхание, когда Вад коснулся кожи там, где заканчивались чулки. – Ему не был поставлен такой диагноз, но во время одного из сеансов мать призналась, что он покончил с собой, потому что голоса сказали ему: если он не умрет, то умрем мы. Он защищал нас в своей изощренной манере.