Готорн

Марлин был слишком тяжело ранен, чтобы вступить в армию, но они с Луизой Бекуит (годы игр в карты сделали её умелой шифровальщицей) работали с Британской Разведкой над взломом немецких кодов. Кам Беннет, выдавая себя за парня, летала на аэропланах, собирала разведданные и передавала их Союзникам. Дейзи устроилась на работу в Американское посольство в Париже вместе с мистером Беллоуз, Агнес и Сэмом Гринфедером. Она писала статьи для газеты «Канзас Сити Стар» с призывами к американцам придти на помощь Франции и Британии. Насколько я могла судить, шпионом она не стала. Долорес была единственной, кто снова и снова уходила в тыл врага и приносила разведданные о передвижении Германских войск. Их с Гасом застрелили где-то в районе Эльзаса весной 1915 года. Беатрис, убитая горем из-за смерти сестры, вернулась в Америку с отцом, чтобы провести агитационный тур по усилению американской помощи в войне. На пути назад в Европу, она села на борт «Лузитании». Корабль подвергся торпедному обстрелу со стороны немецкой подводной лодки недалеко от побережья Ирландии и был потоплен в течение восемнадцати минут. Беатрис спасла с десяток переживших обстрел, включая и её отца. Беатрис стала неутомимым борцом за присоединение Америки к войне.

Во время Битвы на Сомме, я затаила дыхание, всё время боясь, что услышу о гибели Руперта Беллоуза, даже несмотря на то, что мистер Беллоуз по-прежнему работал в посольстве в Париже. Вместо этого в госпиталь вошёл Натан с раненным солдатом, покрытым с головы до ног кровью. Только, когда он положил солдата на операционный стол, я узнала в нём Рэйвена.

— Уведи Аву отсюда, — рявкнула Натану мисс Шарп.

— Уведу, — ответил Натан. — Вот только вряд ли смогу сделать хоть шаг.

И тогда я увидела, что из правой ноги Натана торчит кусок пулевой шрапнели. Я помогла ему дойти до койки и перевязала его рану, пока мисс Шарп и молодой хирург из Ливерпуля оперировали Рэйвена.

— Что если они не знают как исправить состояние Дарклинга? — разволновалась я.

— Думаю, все части тела вполне похожи на наши, — сказал Натан, поморщившись, когда я промывала его рану. — За исключением крыльев и какого бы там ни было органа управления безрассудной храбростью этого болвана. Нас накрыло пулемётным огнём, и фриц метнул гранату в нашу траншею. Рэйвен увидел это и вдолбил в свою глупую голову, что схватит её и улетит на нейтральную территорию, только вот взорвалась она раньше, чем он смог сбросить её.

— И, судя по всему, ты был единственным, кто отправился за ним на нейтральную полосу, — сказала я, сдерживая слёзы.

— Ну, если бы я это не сделал, боюсь, вы с Хелен больше никогда не заговорили бы со мной.

Я вылила полный сосуд карболовой кислоты на его рану, и он взвыл.

— А это, чёрт возьми, за что?

— За то, что рисковал своей жизнью, — сказала я, а потом поцеловав его, и отправилась узнать нет ли каких новостей о Рэйвене, но он всё ещё был в операционной.

Я выстирала и сложила порядка тысячи повязок, прежде чем появилась Вионетта. Её лицо было бледным.

— Он жив, — сказала она мне, — но его раны очень серьёзные. Нам остаётся лишь ждать и тогда будет видно.

— Я могу сделать большее, — сказала я ей.

Той же ночью я полетела в Буйон и нашла Рен. Когда я рассказала ей, она послала Сирену в лес собрать какие-то особые травы. Перед отлётом, Арсиноя обняла нас обоих и сказала нам, что она поставит свечку за Рэйвена. Мы летели назад над выжженными, поваленными лесами и опустошёнными полями Бельгии и Франции. Какой толк был возвращаться и менять будущее, если Рэйвен не будет делить это будущее со мной?

Когда мы приземлись у госпиталя, Рен взяла меня за руку.

— Эти последние два года я наблюдала, как мой сын становится мужчиной, — сказала она. — Я бы не позволила ему лишиться любви, которую он питает к тебе или любви, которую он воздаёт этим людям. Ты не должна сожалеть о том, что произошло, даже если… — она не смогла закончить фразу.

— Мы не позволим ему умереть, — сказала я. — Мы вдвоём сохраним ему жизнь.

Мы нашли его на больничной койке, всего перебинтованного. Он был бледен как смерть, едва дышал. Ви поведала Рен о степени его ран, пока я сидела рядом с ним, держа его за руку. Она была холодной. Потом я помогла Рен сменить его повязки и наложить растительные мази, которые она принесла с собой. Ви спросила, а не могут ли травы помочь и людям, и Рен ответила, что вполне возможно. Следующие шесть недель единственное время, на которое я покидала место у кровати Рэйвена, было когда я летала в лес на поиски растений, которые требовались Рен для его лечения. Теперь и Ви применяла их на других пациентах. Хотя улетала я только, когда Натан был готов посидеть с ним. Натан стал почти таким же покровительственным к нему, как и я.

— Из-за тебя я буду хромым до конца своих дней, старина, — однажды услышала я, как он сказал Рэйвену, — так что тебе, чёрт подери, лучше выжить.