Готорн

Я ошарашено посмотрела на ван Друда. В его глазах сияло отражение моих пылающих крыльев. Внезапно я увидела, как пламя перескакивает по столам раскройки на фабрике «Трайангл». Я увидела визжащих девушек, когда пламенем обхватило их платья. Я увидела Тилли Куперманн, тянущуюся ко мне на крыше и разбивающуюся на смерть. В то утро она сказала мне, что знает, что я была на стороне ангелов.

А затем я почувствовала на себе руки Рэйвена, когда он поймал меня, и услышала голос Рэйвена, подобно колоколу, отбивавшему в моей голове — только колокольный ребёнок может уничтожить мастера теней.

Колокол отбивал благозвучно и чисто — дискант, в котором я слышала любовь. Длинная зазубренная трещина расколола стекло. Ван Друд, его лицо сияло восхищение, склонился вперёд. Я положила руку на его спину — точно также как он положил руку на спину Тилли Куперманн на крыше «Трайангл» — и толкнула его сквозь расширяющийся разлом. Застигнутый врасплох, он упал, но в последний момент он ухватился за мою руку и потянул меня за собой. Я упала вперёд, одной рукой вцепившись в край, наши тела закупорили разлом, тени карабкались вокруг нас, призывая меня. Их голоса на удивление были мелодичными. Было бы так просто отпустить…

Но затем я услышала другие голоса — Рэйвена и Хелен, Натана и Дейзи — они звали меня. Они ползли вниз по стенам колодца, храбро встретившись с этим ужасным местом, лишь бы найти меня. Я взмахнула крыльями за спиной и вырвалась из хватки ван Друда. Я увидела, как его глаза распахнулись в удивлении — затем он начал падать. Я видела, как тени закопошились на нём, поглощая его, подобно чёрным воронам, клевавшим труп на обочине. Потом я отпрянула и взмахнула крыльями над стеклом, стягивая расплавленное стекло над разломом, пока он полностью не заполнился. Я погасила огонь крыльев, подумав о ледяной Северной Атлантике и о пробуждении в холодные зори в неотапливаемых съёмных квартирах, и затем овеяла этой мерзлотой стекло, пока пломба не застыла. Тени бились о стекло, но, как и у мотыльков, бьющихся об окно, их крики были заглушены, перекрыты криками зовущих меня друзей.

Я отвернулась от теней и откликнулась на крики друзей:

— Здесь, — кричала я. — Я здесь.

ГЛАВА 35

В последующие годы я иногда задавалась вопросом, победили ли мы на самом деле. Да, тени в мире без мастера волей-неволей рассеялись (куда, мы сможем выяснить это только в грядущие годы), но стоило войне начаться, как она захлестнула подобно некой ужасной машине, перемалывая молодые жизни в своих огромных беспощадных шестерёнках. После битвы при Буйоне, продвижение Германии было остановлено на несколько недель в сражении вдоль побережья реки в северо-западной Франции. Натан и Стрелки Готорна сражались в битве на Марне. Натан заслужил Серебряную звезду, а рядовой Джеймс Джекинс получил медаль за отличия, а десятки других парней Готорна потеряли свои жизни.

Вскоре стало ясно, что только парни, которые собирались домой «ещё до листопада» были единственными, чьи души уносились с поля сражения Дарклинги. Там было так много душ, чтобы переправить их, что нам потребовалось ещё больше Дарклингов. Они прилетели со всех уголков мира. Арсиноя предложила использовать Замок Буйон как их плацдарм. Я пробыла там несколько месяцев, но когда Рэйвен присоединился к Стрелкам Готорна (Мистер Фарнсворт, работавший в Британском Военном министерстве, выторговал ему офицерский чин), я решила, что не могу провести всю войну, помогая только погибшем. Я вызвалась добровольцем на работу в полевом госпитале близ фронта, где мисс Шарп стала главной медсестрой, а мисс Кори водила машину скорой помощи.

Я спросила у Хелен, не хочет ли она стать волонтёром, но она сказала, что из неё будет никудышная медсестра. Она вернулась в Париж и с Манон занялась оказанием гуманитарной помощи для бельгийских беженцев. Она собирала деньги, обходя «бывших учениц» Блитвуда, живших в Париже, в том числе Джорджиану Монморанси и Андалусию Бомон, которые вместе жили в Монмартре. Разочарованные необходимостью полагаться на благотворительность, они с Мамон открыли школу плетения кружева и компанию по производству одежды, где производили бандажи, носки, свитера и другие военные расходники.

«Не совсем высокая мода, — писала мне Хелен, — но мне нравится считать, что наши солдаты будут лучше всех одеты на фронте».

Мне было интересно, а не были ли они не просто хорошо одеты. Когда я спросила Манон о том, как она ухитрилась создать кружевную шаль, пропитанную магией, чтобы исцелить раны Хелен от сумрачной вуали и освободить от власти ван Друда, она пожала плечами с французским безразличием и ответила:

— Женщина всегда чувствует себя лучше, когда носит нечто красивое, не так ли?

Мисс Кори считала, что Манон должно быть была настоящей ткачихой заклинаний, способной передавать исцеляющие заклинания через рукоделие. Мне нравилось думать, что каждый носок и шарф, который Манон связала для фронта, оградит солдата от вреда.