Готовность номер один

Ожили стоянки — дежурить теперь веселее. Особенно после того, как на аэродроме появляется начальник химической подготовки. Рядом с ним, зябко кутаясь в воротник шинели, петляет, как заяц, наш Шмырин. На рукаве у него белая повязка с красным крестом — дежурный санитар. Держится он независимо, ни к кому из нас не подходит.

О том, что начальник химической подготовки на аэродроме, все узнают очень быстро. Его приход всегда связан с объявлением учебной химической тревоги. Когда раздаются последние удары в рельс, все уже в противогазах. Работать в них — удовольствие ниже среднего, особенно в холодную погоду. Запотевают стекла, а резиновая маска, кажется, того и гляди примерзнет к щекам.

Труднее всего приходится Скороходу и его технику. Они меняют пожарный кран. Еще вчера, после дневных полетов, Скороход, осматривая машину, обнаружил течь керосина из-под пожарного крана. Обнаружить эту течь было не просто. Именно поэтому Щербина тогда сказал про Скорохода:

— Этот хлопчик не зря учился в школе. И третий класс не зря получил. А кран придется менять. Дело хлопотное.

Техник выразился еще очень мягко. Видно, не хотел пугать. Выполнять такую работу на морозе страшно. А начальство требовало, чтобы как можно больше неисправностей устранялось именно в полевых условиях, приближенных к боевым.

Когда мы, завершив послеполетный осмотр, возвращались вечером домой, Скороход попросил меня:

— Поможешь завтра?

Я кивнул. А после ужина меня вызвал Тузов и назначил дежурным по стоянке вместо заболевшего солдата.

— Ну вот и отлично, — обрадовался я.

Старшина ушел по своим делам. А я вдруг подумал, что скажет Скороход, узнав о моем согласии пойти дежурным. Решит, что испугался трудной работы, напросился в наряд. Дежурить до стоянке куда легче. Тогда я разыскал старшину и попросил заменить меня другим человеком. Тузов сказал, что списки уже утверждены начальником штаба.

«Ладно, совесть моя теперь чиста перед Семеном», — подумал я, успокаивая себя. Только зачем успокаивать чистую совесть?

И еще я почему-то вспомнил, как заменял свечу на вспомогательном двигателе. Тогда тоже было холодно и не хотелось работать без куртки. Боялся, схвачу воспаление легких, но победил свой страх. Обо мне говорили как о хорошем механике. Мне присвоили разряд. Что же теперь произошло со мной? Или оброс жиром? Я занимался самоистязанием до тех пор, пока не принял решение пойти к Скороходу, честно обо всем рассказать и попросить его, чтобы, если можно, простил.

— Значит, совесть, паря, тебя заела, — усмехнулся Семен, выслушав мой сбивчивый рассказ. — Это уже неплохо. Только, узнав о нашей беде, инженер решил иначе. Он назначил для этой операции техника звена, техника самолета, ну и меня. Ты бы, Витек, только мешал. Элементарно. Так что дежурь себе на здоровье и считай, что принесешь больше пользы.

Выходило, я мог бы не откровенничать с Семеном. Все равно не пришлось бы работать с ним. Нелегко им работать, беднягам. Слишком много требуется размонтировать всяких трубопроводов и снять агрегатов, чтобы добраться до пожарного крана. И все на морозе, на ветру, голыми руками, с применением «авиационных пинцетов», как мы в шутку называем деревянные ручки от лопат, ломики и молотки. Я поражаюсь энергии техников, их стойкости и терпению. Такое терпение вырабатывалось, видимо, долгими годами службы в самых тяжелых условиях.

Чтобы чем-нибудь помочь техникам, разжег им подогревательную лампу. Но эта помощь — капля в море, ведь им предстоит повозиться с краном несколько дней. И они будут работать, не жалея сил, чтобы быстрее ввести самолет в строй, сделать его боеспособным, могущим обрушивать ракетные удары на любую цель, которую потребуется сбить.

Но начальнику химической подготовки, кажется, нет сейчас никакого дела до всего этого. Он ходит по стоянке в сопровождении Шмырина и высматривает тех, кто не надел противогаз. А такие иногда находятся, потому что забывают прихватывать их с собой утром. Таким начальник немедленно приказывает ложиться на носилки и отправляет их под надзором Шмырина на машине в медпункт, служащий на время химических тревог пунктом санитарной обработки. Там нарушителей режима обрабатывают по всем правилам современной науки. Чтобы не попасть туда, забывчивые и рассеянные прячутся за чехлы, лари с инструментом, в кабинах самолетов.

Но от начальника химической подготовки нелегко схорониться, недаром говорят, что его массивный нос излучает специальные волны, которые обнаруживают всех «грешников». Через четверть часа — «отравлены» газами уже три человека, в числе их и Бордюжа. Он, оказывается, отвинтил трубку от коробки и дышал не через фильтр, что было значительно легче. Ему теперь не поздоровится. И поделом!

Количество времени, которое необходимо пробыть в противогазах, с каждым днем химической подготовки увеличивается. К концу учебного года мы должны довести это время до нескольких часов. Капитан внимательно осматривает бомбоубежища, вырытые позади стоянок. Лестница одного из них занесена снегом. Он приказывает немедленно привести ее в порядок.