Готовься к войне

Знаеву стало смешно и грустно.

- Если бы, - сказал он.

- Что?

- Если бы нас было двое. Хотя бы двое.

2. Воскресенье, 16.30 - 18.30

Перед тем как тронуться в путь, рыжая попросила двадцать минут: вымыть голову. Сказала, что все сделает очень быстро. Банкир великодушно разрешил подруге не спешить. Двадцать минут - это что-то новое, подумал он; бывшая жена - та превращала мытье головы в сложный ритуал, длиною не менее чем в полдня.

Пока ждал, размышлял о том, правильно ли поступает. Достаточно ли дорога ему девушка с золотыми волосами, чтобы показывать ей самое дорогое?

И отвечал себе: да, дорога.

Каждый сам решает, насколько можно доверять тому, кого любишь. Любить и доверять - разные категории; они не смешиваются, как масло и уксус. Можно обожать свою спутницу жизни, сдувать пылинки, одевать в шелка и ловко скрывать от нее размер годового дохода. Либо наоборот: жить с надоевшей, толстой, неряшливой, ленивой, безалаберной дурой и вечерами благодушно наблюдать, как она, напевая себе под нос какой-нибудь пошлый рингтон, поудобнее переставляет скелеты в шкафах.

Чем больше Знаев рассуждал на эту тему, тем четче понимал: он опасается потерять рыжую Алису и спешит поэтому вывалить ей всю правду о себе. Очень скоро он расскажет ей абсолютно всю правду. Чем быстрее она поймет, тем быстрее определится. Конечно, сейчас она в сомнениях. Ей непросто. Вдруг прыгнуть из маршрутного такси в миллионерское авто, из малогабаритной квартирки - в особняк с раздвижными стенами. Она попала прямо в сказку и не намерена расслабляться. Банкир - не принц, да и она не Золушка; любая и каждая на ее месте вела бы себя очень осторожно.

До центра Москвы добрались быстро. Успели опередить так называемых «дачников» - миллионную орду владельцев загородных участков, дважды в неделю оккупирующих все дороги вокруг столицы, в пятницу - выезды, в воскресенье - въезды. Любовь к кислороду необычайно развита у этих отважных людей; Знаев, сам обитатель прохладного предместья, хорошо их понимал.

Лихо затормозив в полупустом переулке, за долгие годы изученном до последней трещинки в череде фасадов, он еще раз полюбовался новенькими дверями.

- Пойдем, - сказал он Алисе и неловко подмигнул. - Я кое-что тебе покажу.

Девушка удивилась.

- Это же мой банк! То есть, твой… Чего я здесь не видела?

- Ничего не видела.

Охранники встали во фрунт. На рыжую посмотрели без особого удивления. Примелькалась. Появление хозяина в разгар выходного дня, когда половина населения столицы валяется на пляжах или рыщет по бульварам в поисках холодного пива, не вызвало эмоций на лицах бывших милиционеров и офицеров Вооруженных Сил. Все знали, что хозяин крут и строг, хозяин способен нагрянуть в любое время суток, с таким хозяином не расслабишься - зато и нищим от него не уйдешь. Хорошо платит, собака.

Своим ключом банкир открыл узкую дверь под лестницей. За первой - вторую, потолще, потяжелее. С усилием нажал. По крутым, обтянутым черной резиной ступеням повел помалкивающую спутницу вниз. Третья дверь была еще серьезней - уже два ключа понадобилось, вдобавок следовало нажать кнопки на панели сигнализации. Вошли в тесную, однако ярко освещенную комнату, с мерцающими на стенах циферблатами датчиков температуры и влажности, остановились перед последней дверью. Знаев долго манипулировал замками, затем нажал кнопку, поймал себя на том, что движения его слегка, самую малость, театральны; когда стальная плита отвалилась, переступил высокий порог и тихо сообщил:

- Мы на глубине шести метров. Вверх, вниз и в стороны - полтора метра железобетона. Цемент марки «А-1000». Его используют при строительстве метро… Это мой личный сейф. Кроме тебя, сюда никто никогда не заходил. И не зайдет. Только Горохов. С моего разрешения.

Алиса осторожно проникла. Огляделась.

- Здесь все твое?

- Нет, конечно. Что-то мое. Что-то принесли люди. В залог кредитов. Или просто - на хранение.

- А это что? Золото?

- Да. Золото.

- Блестит.

- Оно всегда блестит. На то оно и золото.

- Можно потрогать?

- Конечно.

В глубине души Знаев предполагал, что рыжая, узрев сокровища, будет ахать, дрожать или, еще хуже, восторженно восклицать «вау» - но она реагировала сдержанно, смотрела внимательно, с интересом, однако без признаков экстаза, и это его обрадовало и одновременно озадачило - как всегда озадачивает любого мужчину женщина с большим самообладанием.

- А чем тут пахнет? - спросила она.

- Деньгами.

- Говорят, они не пахнут.

- Еще как пахнут. Типографской краской. И мажутся. Особенно - доллары. Я один раз пересчитывал вручную семьсот тысяч - потом еле отмыл пальцы. Американские деньги - вообще безобразного качества. Взгляни, вот новая пачка. Все по номерам. Видишь, одни купюры чуть короче, другие чуть длиннее, поля здесь шире, тут - гораздо уже… Халтура, а не банкноты.

- Я бы не отказалась и от таких, халтурных.

Знаев не ответил - он не любил, когда собеседники отпускают подобные присловья, уместные только в среде медленных обывателей.