Готские письма

Временами к обозам прорывались отряды лёгкой пехоты или конницы римлян. Тогда мы собирались в кучу и забрасывали римлян камнями, копьями, дротиками и стреляли из луков. Если римляне подходили слишком близко, мы размыкали обоз, заходили в гуляй-город и отбивались, укрывшись щитами. Подходил на помощь отряд гутонов с поля битвы, и римляне оказывались в клещах. Римлянам было важно разгромить наш табор и захватить обозы, но не удавалось. Они наладили баллисты и катапульты и стали запускать в сторону гуляй-города тяжелые пики и большие камни. Иногда снаряды долетали, попадали в наши обозы, разламывали телеги, убивали лошадей, быков и людей. Иногда не долетали и падали в гущу боя, накрывая и гутонов, и римлян, сражавшихся вперемежку. Маленький конный отряд из степного народа обогнул легионы справа и поскакал на пригорок, где стояли римские орудия. Римляне двинули на защиту свою конницу, но степные всадники не пошли в лобовой бой, а засыпали пригорок стрелами и ускакали. Обслуга орудий почти вся была перебита и до конца дня метание снарядов в наши обозы прекратилось.

Много людей, много вождей гутонов и комитов римлян, много дружин и отрядов сражалось в долине, и оттого казалось, что идёт не одна битва, а множество разных стычек, которые то соединяются в одно побоище, то распадаются осколками, как разбивается о камень тонкая амфора с багровым вином. Показалось однажды, что мы одолеваем римлян, середина их войска прогнулась и побежала, гутоны кинулись вслед. Но оказалось, что это ловушка: передний отряд был увлечён в низину и окружён, тех гутонов быстро перебили и частью пленили. Потом далматинская конница опрокинула наше правое крыло, и вышла к лагерю, и почти ворвалась в гуляй-город. Но вдруг закатное солнце очистилось от облаков и неожиданно ярко ударило в глаза римлян, которые атаковали ровно напротив солнца. Свет слепил всадникам глаза, а мы поставили в линию всех лучников и стреляли так быстро, как только могли. Как чёрные пчёлы летели и летели наши стрелы с калёными железными остриями, убивали римлян и их коней, и римляне, оставив множество убитых, развернулись. Когда зашло солнце, повсюду затрубили рожки, гутоны и римляне стали отходить к своим лагерям.

Вождь Алрих приехал на своей белой лошади, которая была уже не столь белой, потому что была залита кровью, своей и чужой, людской. У Алриха было разрублено левое плечо, рука висела, как надломленная ветвь, а он стонал и улыбался в безумии. И ещё сотня всадников вернулась с вождём. Остальные лежали в долине. Отовсюду к обозам подходили гутоны, тай-фалы, гепиды, герулы. Многие бросались к курдюкам и сосудам с водой и пили до одурения. Многие падали наземь и засыпали как мертвецы. Почти никто не ел, словно бы воины пресытились в битве мясом и кровью врагов. Потом была ночь. Я распорядился зажечь много костров, палить все разломанные повозки, чтобы спящие воины не примёрзли к земле, чтобы римляне не напали в темноте на спящий лагерь. Но римляне тоже жгли костры и спали, поверженные усталостью. Проверив охрану, я собрал десяток отроков, мы взяли тлеющие ветки и пошли в поле. Многие другие племена тоже послали своих отроков. И римляне послали своих людей. И ходили по полю, встречались, но не нападали друг на друга. Мы все искали выживших, некоторые искали своих вождей или родственников, даже убитых. Живых мы находили по стонам. Найдя своего воина, отрок смотрел ему в глаза и должен был понять, чего хочет душа воина и чего желают боги. Чаще всего после этого стон смолкал. Мальчики гутонов с детства приучены делать один удар, который прекращает страдания. Некоторым раненым отроки помогали выбраться из-под завала тел, оружий, доспехов и волокли их к обозу. За ночь мы собрали три десятка своих воинов ранеными. Доспехи и оружие врагов не трогали и не грабили мертвецов. Для того не было ни времени, ни сил. И битва ещё не окончена. Поле с мертвецами достанется победителю, а победителя должен был выбрать второй день.