Готы

Стань эти высокопоставленные «федераты» ренегатами, им ничего не стоило бы завладеть всей империей путем государственного переворота. Ведь Римская держава и без того фактически была в их полной власти. Но Рим, благодаря своей тысячелетней харизме, официально все еще пользовался слишком большим уважением у всех «народов» («гентес»)[410]. К «народам» гордые «потомки Ромула» себя не причисляли, как бы возвышаясь над ними, привычно глядевшими на римлян снизу вверх.

Впрочем, хотя императоры все еще были римлянами, романизированными греками, иллирийцами (время василевсов исаврийского, армянского, хазарского происхождения еще не пришло), их жены были нередко германками. Дочь Бавтона, консула 385 г., по имени Элия Евдок(с)ия стала императрицей, причем одной из наиболее известных. Германцы пользовались почти повсеместным признанием и кажущейся нам почти невероятной популярностью в римской среде, особенно на верхних этажах имперской социальной иерархии, чему, конечно же, в немалой степени способствовала непомерная страсть «ромеев» к шутовству и лицедейству, часто превращавшаяся в подлинную лудоманию. От первоначальных контактов с «германскими варварами», окрашенных в немалой степени тонкой, непонятной этим «дикарям» иронией, дело со временем дошло до прямо-таки театральных сцен, в ходе которых, например, всесильный временщик Руфин, префект претория Востока, при триумфальной встрече возвращавшихся в Царьград с победой готских «федератов», принимал их парад, одетый готом, в готском вооружении. А влиятельные придворные евнухи облачали своим жирные телеса в «варварскую» меховую одежду, столь подчеркивавшую мужественность германских полководцев римской армии. Вспомните, уважаемый читатель, доблестного Максим(ус)а в исполнении Рассела Кроу из первых кадров фильма «Гладиатор», посвященных военным действиям в Бойгеме при императоре Марке Аврелии. «Римский с германцем – братья навек! Крепнет единство народов и рас…»?

Могло ли все это казаться естественным такому трезвому политику и здравомыслящему человеку, как Феодосий Великий? Считал ли этот опытный военачальник, что даже верные ему, нашедшие в Риме приют, прошедшие военную подготовку в рядах римских войск, проникшиеся (пусть и чисто внешне) римским духом, «прирученные», «романизированные» германцы не опасны для древней империи, которую они так стойко и отважно защищали в конце IV столетия? Или он втайне понимал, что «от осинки не родятся апельсинки»?

Конечно, Феодосий I мог бы оправдаться отсутствием у него иного выбора. Теснимая со всех сторон врагами Римская империя выбрала наименьшее из зол, сделав ставку на верных, белокурых храбрецов, способных защитить ее от непокорных азиатских дикарей. Пришло, наконец, время проводить различие между полезными и вредными для империи «варварами», как в начале III в., при августе Септимии Бассиане Каракалле, – осчастливить провинциалов, жителей римских колоний, дарованием им римского гражданства.

Так что не будем осуждать августа Феодосия, вот уже более полутора тысячелетий носящего прозвище «Великий» и требовать от него, да еще задним числом, невозможного – утихомирить и остановить бушующий морской прибой. Тем более, что уже родились люди, которым было суждено оседлать его волны и мчаться по морю, как бог Посейдон[411]. Одним из них был германец Аларих, гот царского рода; другим – не германец, носящий, однако, германское, готское имя, означающее «Батюшка»: бич Божий и потрясатель Вселенной – Аттила.

МОГУЩЕСТВЕННЫЙ ЦАРЬ АЛАРИХ

Главу, посвященную вестготскому царю Алариху, можно было бы озаглавить и иначе – Аларих и Стилихон. Если бы автор настоящей книги не посвятил ее готам, он охотно сделал бы героем этой главы военного магистра Стилихона – вандала, чьи деяния полностью противоречили тому, что обычно связывают с понятием «вандализм». Римлянами же, участвовавшими в этой готско-вандальской «пробе сил», были наследники Феодосия I – два юных императора, отличавшиеся распущенностью нрава, ограниченностью ума и поразительной слабостью воли: Аркадий (которому в год смерти его отца было 17 лет), наследник восточной части Римской империи, и Гонорий (ему было и того меньше – всего восемь!), унаследовавший власть над ее западной частью. Чтобы представить себе, до чего докатился Рим, достаточно только сравнить этих так называемых самодержцев Римской державы с ее реальными правителями – ментором обоих августейших недорослей Стилихоном и его главным недругом – Аларихом.