Готы

«В поисках удобнейших областей и подходящих мест [для поселения] он (Филимер со своими готами. – В.А.) пришел в земли Скифии, которые на их языке назывались Ойум. Филимер, восхитившись великим обилием тех краев, перекинул туда половину войска, после чего, как рассказывают, мост, переброшенный через реку, непоправимо сломался, так что никому больше не осталось возможности ни прийти, ни вернуться. Говорят, что та местность замкнута, окруженная зыбкими болотами и омутами; таким образом, сама природа сделала ее недосягаемой, соединив вместе и то и другое. Можно поверить свидетельству путников, что до сего дня там раздаются голоса скота и уловимы признаки человеческого [пребывания][133], хотя слышно это издалека» («Гетика»).

Легко представить себе смятение местных уроженцев, спасающихся при приближении вооруженных чужеземных «землепроходцев» со своим скотом в речные поймы Борисфена, или же в заболоченные местности, странным образом пригодные для сельскохозяйственной деятельности и скрытого от чужих, недобрых глаз существования жителей маленьких деревушек, как, скажем, в нынешнем восточногерманском краю Шпреевальд. Но одновременно с этими сообщениями о фактах, в истинности которых Иордан вроде бы не сомневается, в его повествовании ощущается какой-то суеверный страх, как если бы слышащиеся в упоминаемой им «замкнутой местности» голоса скота (и, надо думать, человеческие голоса) были голосами «с того света», голосами мертвецов, нашедших смерть в мрачном море болотных трясин, и то ли предостерегающих своими криками и завываниями тех, кто попадает в эти гиблые места по их следам, то ли стремящихся погубить их, заманив в болотные топи и омуты.

«Та же часть готов, которая была при Филимере, перейдя реку, оказалась, говорят, перемещенной в области Ойум и завладела желанной землей» – так продолжает Иордан свое повествование. «Ойум» (точнее – «ауйом», или «ауйя») в переводе с готского, да и с других языков древних германцев, означает «земля произрастания злаков», «житница». Родственное слову «ауйом» современное немецкое слово «ауэ», кстати говоря, означает «местность, богатую зерном» (в Центральной Германии)[134]. А ведь готам была нужна именно житница – щедрая земля, на которой в изобилии произрастают злаки, как, кстати говоря, и древним грекам, вот уже полтора тысячелетия получавшим зерно с берегов Евксинского понта. Только подбирались греки и готы к плодородному, богатому зерном Причерноморью с безбрежными золотыми хлебными нивами тамошних «скифов-пахарей» и «скифов-земледельцев», упоминаемых еще Геродотом, с двух разных сторон: греки – с юга, готы – с севера. Как тут не вспомнить миф о припонтийском «золотом руне» – цели плавания древнегреческих героев во главе с Ясоном, названных по своему кораблю «Арго» аргонавтами! Считается, что «золотое руно» – шкура золотого летающего барана, посланного богиней облаков Нефелой или богом Гермесом по приказу верховного бога Зевса или его супруги Геры со спасательной миссией. На спине золотого барана дети царя греческого города Афаманта – Фрикс и Гелла – полетели к понтийским берегам, спасаясь от преследований мачехи Ино, или, по другой версии мифа, тётки Биадики. По дороге Гелла упала в море, названное после этого Геллеспонтом – «морем Геллы»[135]. Фрикс достиг берегов черноморской Колхиды. Там он принес золотого барана в жертву Зевсу, а снятое с него золотое руно подарил местным жителям. Золотое руно, ставшее магическим гарантом благоденствия и богатства, охранялось драконом в священной роще бога войны Ареса, откуда оно было похищено и увезено в Грецию аргонавтами под предводительством Ясона. Миф о золотом руне отражает историю ранних связей между Древней Грецией и Причерноморьем. По преданию, золото там добывали, погружая шкуру барана в воды золотоносной реки. Руно, на котором оседали частицы золота, приобретало большую ценность. Страбон, например, сообщал в своей «Географии» следующее: «…В их стране, как передают, горные потоки приносят золото, и варвары ловят его решетами и косматыми шкурами. Отсюда, говорят, и возник миф о золотом руне».

Увы, при всем нашем уважении к Страбону и другим античным авторам данный способ добычи золота причерноморскими «варварами» ничем не подтвержден. И непонятно, можно ли таким способом добывать золотой песок из проточных рек или ручьев. Зато у нас есть гораздо более простое объяснение: «золотое руно» – не что иное, как золотое зерно, тот зерновой хлеб, которого всегда не хватало древним грекам, да и римлянам.