Готы

Припонтийский «золотой ауйом» был для готов тем же самым, чем «золотое руно» из мифа о плавании аргонавтов к Евксинскому понту было для греков, а именно: золотыми хлебными нивами Скифии. Грекам приходилось вывозить золотое зерно из Причерноморья в Аттику и дальше на юг морем, опасным путем через Геллеспонт, мимо грозных прибрежных крепостей троянцев и других морских разбойников. Готам же удалось, форсировав Данапр, почти беспрепятственно попасть в самое средоточие хлебной сокровищницы Северного Причерноморья, главной житницы античного мира[136].

Но удалось ли это всем готам? Или только части готов? Археологические находки вдоль трассы готского «трека» позволяют сделать следующий вывод. Германские мигранты продолжали свое продвижение на юг по обоим берегам Данапра. Находки соответствующих артефактов подтверждают разрушение или «поломку» готского моста. Но полагать, что только Филимер со своей «половиной» готского племени прибыл на желанный юг и овладел плодородным «ауйомом», очевидно, было бы неверно. Да и предположение, что готы уже в ходе этого первого прорыва на юг, или даже до него, в лице своих разведчиков, «передовых землепроходцев», достигли полноводной реки Ра[137], а то и двинулись дальше на юг вдоль по течению Ра, не находит достаточно веского подтверждения. При всем уважении к столь авторитетному историку, как Г. В. Вернадский[138], придерживавшемуся этого мнения, не полноводная река Ра, впадающая, как известно, в Каспийское море, а полноводный Данапр-Борисфен, текущий в направлении Тавриды и впадающий в Евксинский понт, указывал путь на желанный юг готам и их союзникам.

«Тотчас же без замедления подступают они к племени спалов и, завязав сражение, добиваются победы. Отсюда уже, как победители, движутся они в крайнюю часть Скифии, соседствующую с Понтийским морем, как это и вспоминается в древних их песнях как бы наподобие истории и для всеобщего сведения; о том же свидетельствует и Аблавий, выдающийся описатель готского народа, в своей достовернейшей истории» («Гетика»).

В этом фрагменте как будто слышится победное звучание фанфар, или, точнее, луров[139]. Разумеется, очень хотелось бы узнать хотя бы в нескольких строфах или словах, в каких выражениях готские певцы-сказители, именовавшиеся у кельтов «бардами», у западных германцев, например у англосаксов, «скопами» и неизвестно как именовавшиеся у гутонов, славили в своих боевых песнях подвиги Филимера, драматическую, едва не обернувшуюся всеобщей трагедией, переправу через Борисфен, победу над спалами, завоевание Тавриды. Увы! Готские героические песни, наверняка не только сложенные, но и неоднократно исполнявшиеся по самым разным поводам, давно отзвучали, забывшись с течением времени. Почти всем, что нам сегодня известно о готском языке, мы обязаны переводу Библии с греческого готским епископом Вульфилой: о нем еще будет подробно рассказано далее. Ибо, кроме него, до нас дошло лишь несколько готских надписей (вроде той, что украшает Ковельское, Дамсдорфское, Розвадовское и Моосское копья), грамот, имен, фрагментов. А как насчет готского отзвука в германском языческом стихотворчестве? Его отдаленное звучание можно, хотя и с трудом, расслышать в норманнских сагах и висах, в сохранившихся нордических редакциях раннесредневековой германской поэзии времен Великого переселения народов. Считается, к примеру, что в некоторых старейших, нордических сказаниях и песнях, например, в «Песне о битве готов с гуннами»[140] или песне о кузнеце-кудеснике Вёлунде-Воланде-Виланде – своеобразном «северном Икаре»[141] еще сохранились далекие отзвуки словарного запаса языков древних южных германцев. «Великая сумятица», или, говоря по-русски, «Великая смута», которой своим переселением на юг в немалой степени способствовали и готы, поглотила без следа свидетельства существования поэтических произведений, сочиненных готами в честь своего великого похода, ознаменовавшего собой наступление новой эпохи.

СПАЛЫ, СКИФЫ И ДРУГИЕ

Широкая полноводная река, форсировать которую готы больше не могли, превратила их поход на юг в странствие на юго-восток. Эта смена направления движения не могла остаться незамеченной готским народом, знакомым с морем и мореплаванием. Но что готам было делать? Река становилась все шире, неся свои бурные воды через безграничную степь. О переправе через своенравный Борисфен нечего было и думать.