Готы

— Да, да! — принимался скакать на месте и кричать Благодатский. — Так и должно было быть, так и будет! Сила есть, и ярость есть, и любовь есть! Вот — победа и огонь всех будущих побед, к которым спешу! Никто не помешает, никто не схватит, никто не запретит! Лучшее, что может быть жизнью и лучшее, что может быть ночью — да здравствует!

Замечал тем временем, что процесс с застоявшимся органом — близится к логическому завершению: все сильнее вздрагивала башня, все ярче и ослепительнее срывались с ее ствола искры, все быстрее и сильнее скользила вверх и вниз страшная рука. Наконец свершалось: утолщение трескалось и взрывалось поверху: кусками конструкции и полосами металла провисало вниз; вверх же, в темный воздух ночи — взлетал огонь, провода, аппаратура, мебель и прочее, широким радиусом рассыпаясь над спящим городом. В то же время Благодатский чувствовал, что дрожит земля: это качалась тяжелая башня, сотрясая свой глубоко врытый фундамент и многое вокруг. «Блядь, да она же ебнется сейчас! Хуй ведь — кончает и падает!» — соображал Благодатский и бросался скорее бежать: закладывало уши от страшного грохота, вокруг скользили по проводам синие искры и гасли редкие огни в домах. Понимал, что когда упадет — верхушкой острого шпиля разрушит её дом — подобно взрыву, вырвавшему часть соседнего и оставившего на месте квартир: трехстенные кинодекорации. «Я туда камнем бросал, а она — целиком!» — успевал подумать во сне последнее и просыпался.

Рассказывал Неумержицкому — свой сон.

— Это что! — отмахивался тот. — Мне вот недавно приснилось, что меня на балконе автобусом задавило…

Не понимал серьезности сна, не придавал ему никакого значения.

Тем днем — вновь не посещали института: посещали спортивный зал.

Вечером Благодатский встречался со своим другом — писателем-домоседом по фамилии Постный. Приезжал на встречу с ним туда, где жил он: в Сокольники. Высокий и тонкий, похожий на циркуль, с хвостом длинных светлых волос и добрыми умными глазами — ждал его Постный и читал в ожидании книгу. Здоровались, радовались друг другу и отправлялись гулять — в парк.

— Полезем — в дырку! — предлагал Благодатский.

— Зачем? — не понимал Постный. — Вход платный только в выходные днем, а сейчас — не платный.

— А так, просто. Чтобы менты нас металлоискателями не щупали!

— Менты… — отправлялись к знакомому месту в кованом чугунном заборе, где давно уже был выломан кем-то толстый заборный прут.

Благодатский покупал себе — пиво, а товарищу, по причине худобы пребывавшему на вечной диете, не пившему и не курившему, — кекс.

Дорогой обменивались последними новостями, пили и ели. В который раз поражался Благодатский домашнему образу жизни Постного, его странным вкусам и привычкам.

— Пошли со мной на кладбище, Постный! — звал его.

— Зачем? — удивлялся.

— С готами познакомлю. Погуляем, пообщаемся.

— Ага, нужны мне твои готы. Они — уроды все. Не хочу. А кладбищ боюсь, я там бываю два раза в год, так потом — сам моюсь целиком и всю одежду в стирку кладу. Заражусь еще чем вдруг…

— Да чем там заразишься, глупости… А если уж готы уроды — то кто же тогда не урод? Не гопники, по крайней мере…

— Да те же гопники, только одеваются по-другому и готику слушают. А сами — читать не умеют.

— Некоторые умеют. А ты — слишком критичен, на все со своей колокольни смотришь. Если бы все такими как ты сделались, стало бы очень скучно. Представь: все сидят дома, читают и пишут…

— Ну и хорошо: может, хоть написал бы тогда кто-нибудь что-нибудь нормальное. Чего дома, плохо что ли? Чего на кладбищах этих делать? Ерунду говоришь, Благодатский. Ой, смотри! — показывал на мусорную урну, мимо которой проходили. Там, рядом с ней, в просыпанном мусоре, сидела крыса. Толстая, с наглой мордой и умными маленькими глазами, рылась она в отбросах: искала съедобное.

Подходили поближе, смотрели крысу. Лишь раз зыркнув в их сторону — не прекращала своего занятия: продолжала шевелить лапами и разрывать мусор.

— Не боишься, Постный? Вдруг она — тебя укусит…

— Ничего она не укусит, она есть хочет, — с интересом разглядывал животное Постный.

— Что ж ты её, кормить собираешься, что ли?

— А я больше — не хочу! — демонстрировал остаток кекса, подходил совсем близко к урне и отщипывал маленький кусочек: бросал крысе. Та — опять взглядывала на Постного: словно пыталась понять, чего нужно ожидать от него. Так смотрели друг на друга — умными глазами, изучали. Видела: опасности нет, подходила к кусочку кекса: нюхала и съедала его. Постный крошил еще: так постепенно скармливал крысе остаток кекса — полностью. Благодатский все это время — сидел в стороне: на бордюре, курил и пил пиво. С интересом наблюдал за действиями приятеля. После, когда нечего уже было предложить голодному животному, говорил:

— Пойдем. Я бы тоже мог ей пива плеснуть, так ведь — не будет…

— Умная, — отвечал довольный Постный и подходил к Благодатскому: шли дальше, к дыре в заборе: проникали на территорию парка и принимались бродить там по дорожкам, стараясь выбирать места — где поменьше людей.