Готы

Сложней ответить на вопрос о поведении готов, вкупе с их сарматскими и гуннскими союзниками, во взятом ими, так или иначе, «Вечном Городе». Грегоровиус, отнюдь не беспристрастно, описал во всех подробностях жажду добычи, обуревавшую воинов Алариха. Чьи современники — христианские авторы — были, пожалуй, в еще большей степени убеждены в неминуемо ожидающих римлян и Рим ужасах «варварского» завоевания. Как заслуженной ими справедливой кары за многочисленные грехи (из которых перечисленные в письме отца церкви блаженного Иеронима были далеко не самыми тяжкими).

Здесь, кстати говоря, уместно вспомнить предчувствие римского полководца Публия Корнелия Сципиона Африканского, который на развалинах взятого и разрушенного им Карфагена оплакивал будущее падение Рима. Пророчество Сципиона оправдалось с пугающей точностью. Император Запада Гонорий, скрывающийся со своими скопцами в болотах Равенны, по легенде, получив известие: «Рим пал!», был очень огорчен и даже разрыдался. Но совсем не потому, что пал «Вечный Город». А потому, что вообразил, будто пал (т. е. подох — так говорят о смерти животных) его любимый петух, которого он назвал «Рим» в честь «царственного града». Узнав, что пал не петух, а одноименный с ним город на Тибре, август Гонорий облегченно вздохнул. Справедливости ради заметим, что в действительности речь шла не о петухе, а о курице, по имени «Рома» («Рим» по-латыни — женского рода), но это сути дела не меняет.

Поскольку никто тогда фактически не писал о Ветхом Риме и его падении беспристрастно, установить истину очень нелегко. Как язычники, так и христиане сходятся во мнении, что Первый Рим понес заслуженное наказание. Примечательное единство в осуждении: «Поделом вору и мука!». «Пал, пал Вавилон, город великий, потому что он яростным вином блуда своего напоил все народы < … > кто поклоняется зверю и образу его (как нераскаянные староримские язычники — В.А.) < … > тот будет пить вино ярости Божией, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне < … > пред святыми Ангелами…» (Апокалипсис). Поскольку всякий историк склонен, так или иначе, к преувеличениям, современники и их ближайшие потомки, вроде Прокопия, не скупились в своих писаниях на душераздирающие подробности захвата и разграбления «Вечного Города». Но что же там произошло в действительности? Прав ли восточноримский церковный историк Сократ Схоластик, утверждающий, что большая часть Рима на Тибре была испепелена пожаром? Или блаженный Иероним, патетически восклицающий: «Увы, мир гибнет, и мы пребываем в наших грехах; императорский город и главу Римской империи пожрал огонь!», горестно оплакивающий благословенный град, поглощенный пожаром, толкуя этот пожар как предвестие пожара мирового, т. е. конца света? Действительно ли воины Алариха (вкупе с освобожденными ими рабами) не только разграбили Ветхий Рим, но и вырезали в его стенах и за его стенами тысячи людей? Прав ли блаженный Августин, сокрушающийся в своих письмах, что не хватало рук для погребения убитых?

Мы можем спокойно и не торопясь исследовать вопрос. Памятуя о том, что, взяв богатый город, отданный на поток и разграбление, представители всех известных нам на протяжении трехтысячелетней европейской истории (если считать со времен падения Трои) племен и народов вели себя одинаково. Греки, захватывая греческие же города, были не менее беспощадны, чем царь галлов Бренн, захвативший в 390 г. до Р.Х. Рим на Тибре (за исключением городского кремля — Капитолия, спасенного то ли священными гусями, то ли подоспевшими венетами — союзниками римлян). Да и сами римляне, захватывая неприятельские города в ходе войн в Африке (Карфаген), с Митридатом Понтийским (Афины), с армянами (Тигранакерт) или с парфянами (Ктесифон), не говоря уже о взятии Иерусалима в ходе Иудейской войны, вели себя ничуть не лучше «варварских» народов, вторгавшихся, начиная с IV в. п. Р.Х., со всех сторон в Римскую империю.

Благочестивый Павел Орозий искренне сожалеет, что столь греховный город, как Рим был взят не Радагайсом (вот кто показал бы столичным греховодникам, где раки зимуют!), а всего лишь христианином Аларихом, который его пощадил. Судя по имеющимся у нас сведениям, эта «пощада» заключалась в том, что вестготский царь:

1) разрешил своим воинам грабить Ветхий Рим только на протяжении трех (по другим версиям — пяти или шести) дней;

2) издал строгий приказ не трогать церковное имущество.