Говори со мной по-итальянски

Я собирался позвонить Еве и предложить ей встречу, но потом папа вырвал у меня из рук телефон, обвиняя в безалаберности и не серьезности к собственной судьбе. Ни он, ни Исабэл не в курсе о моих чувствах к Еве, и после вечернего скандала мне не хочется вести задушевных бесед с отцом на сердечные темы. Может, у меня помутнился разум от своих чувств к Мадэри, но я не хочу концентрироваться только на учебе, отдавать ей все свое время. И хоть раньше был убежден, что желаю всецело отдать себя обучению, чтобы построить фундамент для будущего бизнеса, сейчас ощущаю себя счастливее, чем когда-либо. Просто потому, что, благодаря Еве, замечаю всю красоту этого города. Она мне нужна.

Каждая ее частичка души и тела необходима мне. Я знаю, что если позволю сомнениям взять верх, есть вероятность, что больше никогда не испытываю подобного… счастья? Как иначе назвать то, что я лежу на неудобном диване, смотрю в потолок, вспоминая улыбку девушки за стеной. Как назвать то, что я жду, когда ее отец уснет, чтобы пробраться к ней? И если она не позволит ничего лишнего, я согласен просто обнимать Еву всю ночь.

Всю оставшуюся ночь.

Проходит немало времени, прежде чем мужчина выключает у себя телевизор. Из-под нижней щели больше не проникает какой-либо свет. Я выжидаю еще около десяти минут, потом встаю с дивана очень осторожно, чтобы он не скрипел. Ева сидит на кровати, поигрывая со смартфоном в руках — она ждала меня больше часа. Я чертовски рад этому. Повернув замок и двинувшись в сторону кровати, становлюсь на нее коленями. Ева вытягивает шею и вторит мне, встав на колени. Я, положив одну руку на ее красивое лицо, я сначала принимаюсь ласкать пальцами нежную кожу щеки, вторую руку приложив к затылку. Когда мои губы притрагиваются к ее губам, машинально сгребаю в кулак длинные светлые волосы.

Она распыляет меня, практически сразу приглашая мой язык в свой рот. Я чувствую нереальное возбуждение, когда проникаю в него далеко внутрь, когда касаюсь им ее языка, когда становлюсь властным и несдержанным. По всей видимости, Мадэри тоже в восторге от этого, потому как только что непроизвольно застонала. Мы отрываемся друг от друга на мгновение, чтобы улыбнуться, а потом я вновь разжигаю в ней страсть. Краем глаза мне видно, как Ева тянется за своим телефоном. Я отвожу голову назад в изумлении, но потом из динамика зазвучала мелодия. Я понял, что она не хочет, чтобы нас услышал ее папа.

— Новая песня Hаlsеy, — комментирует девушка, коротко, но жарко меня поцеловав. Ева облокачивается о спинку кровати с горящими глазами и говорит: — «Римские каникулы».

Я слабо улыбаюсь, не сразу сообразив, о чем она.

— Что?

— Название песни, — объясняет итальянка.

Она напевает припев трека, снимая с меня рубашку, расстегивая пуговицу за пуговицей:

«Потому что мы пойдем за солнечным лучом, Или светом фар, Пока наши глаза не заболят ожогов.

Мы будем завязывать шнурки на тех же ботинках, В которых мы ходили

На край света.

И мы знаем, что наше упрямство не знает границ, И наши сердца не подчиняются нам, И время никогда не играет в нашу пользу, Но прямо сейчас, давай сбежим

И устроим себе Римские каникулы.

Римские каникулы, Римские каникулы».

Мы вместе избавляемся от ее одежды. Я осыпаю ласками ее ключицы, избавляясь от светло-голубого лифчика.

Приглушенный свет в комнате помогает мне различать все цвета, а также эмоции Евы. Она вновь стонет, когда я ловлю губами бугорки ее груди. Уделив внимание одному соску, я перехожу к другому. Моя восхитительная итальянка ладонями упирается мне в плечи, держа их у краев рубашки, которую мы еще не швырнули в угол, как, например, ее спальные шорты.

— Ты должна была ждать меня голой, — шучу я.

Она смеется, и затем делает наш очередной поцелуй диким, бешенным. Я не ожидал от нее такой активности: Ева поваливает меня на постель — я оказываюсь лежать головой в ногах кровати. Девушка садится верхом на меня. Ее действия сводят с ума: влажные поцелуи в область шеи, живота. Чуть позднее она языком ласкает место у самого пояса джинсов. Я шумно выдыхаю, прекращая смотреть на нее, и опускаю голову на одеяло. Покончив с металлической пряжкой, Ева отводит края ремня и расстегивает пуговицы, ведет молнию вниз. Я решаю взглянуть на нее в этот миг — и, о, черт, она ждала этого.

Отмечаю, что она хочет казаться хищной, сексуальной, но ей ничего не нужно делать, чтобы быть привлекательной. Более того — для меня. В ее глазах читается неуверенность, смущение, которые она старательно замаскировывает чувственностью.

Поднявшись, привлекаю ее к себе, акцентируя внимание на медовых глазах, спускаясь взглядом к губам через несколько секунд, анализируя выражение этого потрясающего овального лица.

— Не притворяйся, — вложив в данную просьбу все свое желание к ней, говорю я.

Она едва вздыхает, оглянувшись в сторону окна.