Говори со мной по-итальянски

Каждая из нас, наверное, думает о своем. Пьетра ищет глазами своего брата, а я надеюсь привлечь внимание Алистера, ничего не делая. Сидя в углу, создавая иллюзию интереса к вечеринке. Все вокруг в черном и белом. Я опускаю взгляд на свои белые туфли, на подол короткого черного платья, которое для меня выбрала Селест. Мне все нравится. И то, как она уложила мне волосы. Вечер только начался. Но почему-то мне кажется совершенно абсурдным, что среди такого количества девушек Алистер посмотрит на ме…

— Как ты? — знакомый голос, который я не хочу слышать, звучит прямо над ухом.

Я бы сказала Лукасу проваливать, но из-за Пьетры не могу.

— О, Лукас! — радостно восклицает она и тянет его ближе.

Таким образом, он встает практически между нами обеими.

— Хорошо, что ты к нам присоединился. Я тоже хотела подсесть к тебе, но Ева сказала, что демонстрация фейерверков отсюда будет казаться ярче.

Блэнкеншип невесело поднимает уголки пухлым, четко очерченных губ.

— Да, она права…

Он впивается в меня взглядом, за что я готова убить его.

Пока Пьетра заказывает нам напитки, Лукас пользуется случаем и придвигается теснее, чтобы была возможность поговорить, чего я пыталась избегать. Свалился на мою голову!

— Чего тебе? — грозно бросаю я, когда он касается пальцами моего локтя.

Я резко отвожу руку в сторону, давая понять, что такой жест недопустим с его стороны. Лукас поднимает ладони вверх в извиняющейся манере.

— Прости, прости… Я лишь хотел сказать, что не смог забыть наш вчерашний разговор. Я не спал ночью…

Бесцеремонно берусь перебить парня:

— Какая жалость! Ты сейчас, что, просишь оплатить тебе снотворное?

Я думала, он начнет огрызаться в ответ, но Лукас лишь посмеивается в кулак и обращается ко мне теперь с улыбкой, которую старается скрыть, но у него очень-очень плохо выходит.

— Нет, — вновь прыскает со смеху. — Просто…  Просто такое ощущение, что наша «незатейливая», — я изображаю пальцами в воздухе кавычки, — беседа нанесла тебе моральный вред.

Он теперь открыто смеется, заливается хохотом, запрокинув голову назад. Обнажив ровные, красивые зубы, Лукас даже не глядит по сторонам. С ним постоянно здороваются люди, хлопая по спине, касаясь плеч, как будто он какой-то авторитет в большой компании. Однако парень даже бровью не ведет. Сконцентрирован полностью на мне. Это не то что бы смущает, я ведь понимаю: Блэнкенщипу нужно отмыть свою испачканную совесть. Увы, ни один порошок — даже самый хороший — с этим не справится.

Управляющий по музыкальной части ставит на полное звучание песню из нового альбома группы Тhе Script, который я прослушала накануне. Не посчитав нужным что-либо говорить Лукасу, я предупреждаю Пьетру, что отойду. Она согласительно кивает, и я протискиваюсь через потные разгоряченные тела участников вечеринки, чтобы найти черный ход. Хочу выйти на улицу, но парадный выход, как и обычно, атаковало слишком много людей, чтобы можно было расслабиться и подумать. Расслабиться… Черт, я еще даже ничего не выпила. Один парень из медленно танцующих ребят предлагает мне выпивку, но я не рискую ее брать, поэтому вежливо отказываюсь. И пусть он не настаивает, не думаю, что совершила ошибку, когда решила не пить. Не хочу быть усыпленной и отвезенной на помойку после группового изнасилования.

Меня передергивает только от этой ужасающей мысли…

Вокал Дэнни О'Донохью так же радует слух, когда я останавливаюсь у какой-то железной двери, которая, по-видимому, ведет во двор здания. По-моему, я не ошибаюсь, ведь две двери справа — это женский и мужской туалеты. Я дергаю ее на себя, и она сразу поддается. Но это не улица, а какая-то запасная комната на первом этаже. Два кожаных дивана — один расположен посередине, другой — у правой стены.

Прибитые слева полки, на которых куча книг и музыкальных дисков. Я восхищена растениями у дальней стены, таких никогда не видела. С яркими бутонами цветов, замысловатыми формами листьев. И настолько увлекаюсь разглядыванием этой каморки без единого окна, что на какое-то время даже забываю, что мне нужно не сюда. А самое главное, я даже не замечаю, что на кресле за диваном сидит сероглазый парень, так внимательно изучающий меня — с головы до ног.

Быть того не может! Это же Алистер Шеридан!

* * *

Лукас

Я ничего не рассказывал ни Маркусу, ни Дейлу об откровении Евы. Не знаю, можно ли так называть, но именно этого мне и хочется. Не озлобленного выброса воспоминаний, а… не знаю… имею ли я право просить ее — даже в мыслях — простить меня? Меня и моих друзей. Она считает нас дерьмом.

Я с ней полностью согласен. Я просто сам запутался. И от собственного запрета раскрывать рот, чтобы поведать о нашем с ней разговоре, сгораю. Внутри у меня настоящий пожар. Мне хочется его потушить, но средств, которые на это способны, нет.

— Куда она ушла? — как бы невзначай интересуюсь у сестры

Маркуса, глядя в толпу танцующих студентов.

Пьетра поправляет черный узорчатый топ и тоже оглядывает людей вокруг. Потом она смотрит мне в глаза и пожимает плечами.

— Захотела подышать воздухом.