Говори со мной по-итальянски

— Ты можешь не верить мне, я этого не прошу, но в тот вечер… помню, я все начал… но потом, когда все стало совсем ужасно… я не думал, что до этого дойдет, клянусь!.. Вот тогда я протрезвел. Как будто не пил, как будто не курил травку! Я увидел, что ты страдаешь. Я не придумал ничего лучше, чем начать оскорблять тебя, унижать перед парнями, чтобы они почувствовали к тебе отвращение и отстали.

Он не видит, но теперь и я начинаю плакать. Постоянно стирая влагу с лица.

— Говорю тебе со всей ответственностью, никто бы из нас не сотворил такого, прибывая в трезвом состоянии…

Я резко прерываю его:

— Заткнись!

Лукас возвращает свой взгляд ко мне. Увидев, что и я проливаю слезы, он смотрит на меня с жалостью. Может, невольно, но делает это. И тогда я машу рукой в его сторону, зверею, наваливаюсь на стол, наклоняюсь к нему ближе. И мне плевать, как я выгляжу сейчас!

— Не смей, ясно?

— Ч-что…? — Не смей меня жалеть!

— Ева, я…

— Заткнись!

Зарывшись рукой в волосы, я пытаюсь отдышаться, откидываюсь на спинку стула, ловя на себе любопытные взгляды гостей бара. Не хватало еще, чтобы обо мне сплетничали в районе, в котором я живу. Чтобы не натворить глупостей — а на них я способна, когда нахожусь рядом с Лукасом, — я поднимаюсь из-за стола и бросаюсь к выходу из шатра, прилегающего к маленькому помещению ресторанчика.

Блэнкеншип, что не удивительно, идет за мной.

— Подожди, — звучит его голос мне в след. — Пожалуйста, подожди.

Но я и не думаю останавливаться. Потом он внезапно хватает меня за локоть, заставляя развернуться к нему. Я резко вырываю руку и толкаю Лукаса в грудь. Отстраняюсь от него, ведь если буду стоять совсем рядом, боюсь не сдержаться и влепить пощечину. Хотя он ее абсолютно заслужил.

— Что тебе еще нужно? — не сдержавшись, кричу на него. — Желаешь убедиться в правдивости моих слов?!

Тогда я поднимаю подол сарафана и демонстрирую свой шрам на правом бедре, повернувшись к Блэнкеншипу боком.

Длинные пушистые ресницы парня касаются нижних век, он отворачивается.

— Не нравится смотреть? — сквозь зубы цежу я. — Не нравится? — удар в зону локтя. — Не нравится?! — грубый, несдержанный удар в плечо.

Но этой скале мышц, этому накаченному идиоту даже не больно. Он не шевелится, продолжая прятать от меня взгляд.

— Так вот, — переведя дыхание, я держусь теперь от Лукаса в нескольких шагах, — передавай своим дружкам, чтобы они держались от меня подальше. И ты сам… ты тоже оставь меня в покое. Мне придется входить в твой дом, потому что у тебя прекрасный брат, а твои родители — люди, достойные подражания. Но не ты. И неважно, был ты пьян много лет назад или был трезв. Хороший человек, сколько бы ни выпил, не тронет беззащитного.

Я бросаю ему это в лицо и ухожу. Плевать, что он так и не поднял на меня глаз. Стыдно этому парню? Стыдно этому ублюдку? Пускай. Я ни капли не жалею, что высказала ему все.

Поднявшись на свой этаж, я лбом прислоняюсь к двери нашей квартиры. Первую минуту не могу попасть ключом в замочную скважину. И когда мне это, наконец, удается, захожу домой.

Включаю воду в душе, лишаюсь мигом всей одежды и захожу под горячие струи. Необходимо смыть грязь, которую я ощущаю буквально под кожей после разговора с богатым и самовлюбленным Блэнкеншипом.

* * *

— Нет, я не могу ошибаться, — Доминик продолжает настаивать. — Ты действительно расстроена.

Мы общаемся по скайпу. Подруга сидит в гостиной, и мне видно, что на заднем плане по телевизору идет итальянско-аргентинский сериал «Мятежная земля». Я концентрируюсь на судьбе аристократки Елены, но Доми не дает мне отойти надолго от темы.

— Просто сегодня состоялся неприятный разговор с одним человеком.

На экране хорошо видно, как Доминик вскидывает брови. В ее глазах появляется плохо скрываемая хитрость. Подруга с интересом пододвигается ближе, положив локти на рабочий стол. И не смогла задать встречный вопрос только потому, что ее телефон зазвенел. Девушка извиняется, отвечает на вызов, повернувшись к компьютеру спиной. Она вертится на стуле, смеется, смотрит на мгновение на экран и подмигивает мне. А потом отводит смартфон от уха, чтобы сказать мне:

— Это Селест. Они с Пьетрой хотят устроить групповой видеочат.

Сделав глубокий вдох, я зачем-то откатываюсь на стуле от стола. Понимаю, что не способна сейчас вести беседу со всеми девчонками вместе. Они в любом случае начнут расспрашивать о моем настроении. Может быть, они и не заметят, что я не в духе, но Доминик обязательно обратит на это внимание. Это в ее стиле. Я мысленно бросаюсь подушками в Доми, немного злясь на нее за то, что она очень сильно любит доставать лишними вопросами, когда для них совершенно не то время.

— Я-я…, - растягивая одно слово, лихорадочно размышляю, как бы отвертеться от чата.

И вдруг голос отца, только что пришедшего домой, спасает меня. Входная дверь хлопает, и затем он зовет меня по имени своим неизменно бодрым голосом.

— Папа пришел! — не сумев скрыть счастье, указываю пальцем на дверь.

— Ну, ты слышишь? — возмущается Доминик, говоря с Селест, и надувает губы. — Она вновь решила слиться.