Говорящая ветошь (nocturnes & nightmares)

Скотоприимный дом в забытом Богом
Скотопригоньевске
где всё завертится неподецки.
Но сейчас нет
тишь да гладь кругом
будто в скотолепсию городок впал.
Извозчик цок цок
бабы детки и немногочисленный
планктон разночинный
да и Ставрогина рог
в небо не упёрся.
Лишь инсургенты и е. нарии
скотурны культуры отшвырнув
предвкушенную мусолят
скотовасию –
бесоворота
творог
алый
скотарсис бесовской
на вые города тень
быдла длани
нет?
да так и есть
скотострофы бес
формы
не ямбы
а мы бы
я бы им…
эх зренье скоторактой
эх жизнь не жизнь
скотофалк без руля
и ветрил…
Тьфу!
Мiр ваш засыпан Достом
как дустом.

Часть I

«Стихотворенья как борцы сумо…»

# #

Стихотворенья как борцы сумо
напыжились. Как Вечносте само.

«– Побольше пафоса, поменьше сквернословья…»

# #

«– Побольше пафоса, поменьше сквернословья.
Не понял: что, вы ставите условья?!»
(вздыхая) «

… избыточно поэтов поголовье…»

«Зять любит взять, а муза любит сложность…»

# #

«Зять любит взять, а муза любит сложность.
Скотопоэт, ты Вечности оплошность…»

«Осторожно, Лидок…»

# #

Осторожно, Лидок,
завтра ледок.

«сапожки-ботфорты, на кофточках стразы…»

# #

Сапожки-ботфорты, на кофточках стразы.
идут.
красивые, заразы…

«на похоронах Рифмы…»

# #

На похоронах Рифмы
сочиняли рифф[1]

мы:парап-п-па-памп
даже не рифф, а вамп[2][3]

«Аглая…»

# #

Аглая:
ну не смогла я[4]

)

Часть II

вокзал

«я был среди ночи разбужен
и снова как в сон погружён
в липкий холодный ужас.
придавлен каким-то невидимым весом
что и голову не приподнять
и лёгкие как будто тестом
наполнили.
и я стал кричать.
но крик изо рта не вышел
лишь затряслась кровать.
но вдруг «завали-ка е. ло»
мне голос тихо сказал.
и алою язвой вспылал он,
ну этот вход. в ада вокзал.»
вот такой рассказ странный.
был он то ли спившийся мент
а может какой-то дипломат иностранный
или с кафедры фашизма доцент.
это было в закутке «живое пиво»
в стекляшке у метро университет.
несколько личностей пьющих и блюющих лениво.
и среди них он.
и его сна кастет.
всё стихло.
слов его свёрла
гудели в сознании их.
но новая жизнь мокрой тряпкою стёрла
метафр иссопливленных жмых.
не знаю
криз гипертонический
стенокардия или что там
бедолагу душили тогда посреди ночи –
но я вдруг как бы увидел этот вокзал.
мужчина вытер обшлагом очи
высморкался и в углу поссал.
порознь
в моросящую ничтожность города
(часы показали без четверти три)
мы вышли сутулясь – чтобы не расплескать внутри
кровавые пузыри заката.

голоса