Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера

У Червяка была чашечка с чернилами, а Календарь принес перо. Тоненькая палочка, конечно из дерева, конец узкий и расщеплен, чуть выше кончика маленькая выемка, способная удержать капельку чернил. Ему пришлось пять раз обмакивать перо в чернильницу, чтобы написать свое имя.

– Пять, – обрадовался Стрелок.

Эндер помнил, что пятерка считалась у свинксов магическим числом. Чистая случайность, но если им нравится считать это добрым предзнаменованием, что ж, тем лучше.

– Я отнесу договор губернатору и епископу, – сказал Эндер.

– Из всех документов в истории человечества… – начала Кванда. Ей не пришлось договаривать фразу. Человек, Листоед и Мандачува осторожно завернули его в листья и передали не Эндеру, а Кванде. Эндер сразу же понял, что это значит. У свинксов еще была для него работа, его руки следовало оставить свободными.

– По обычаям людей договор заключен, – сказал Человек. – Теперь ты должен закрепить его по обычаям малышей.

– Может быть, подписи достаточно? – с надеждой спросил его Эндер.

– Начиная с сегодняшнего дня подписи будет достаточно, – подтвердил Человек, – если рука, подписавшая этот договор, сделает то, что должно.

– Тогда я готов, – кивнул Эндер. – Я обещал тебе.

Человек протянул руку и будто провел черту от горла до пояса Эндера.

– Слово брата не только на устах его, – пропел он. – Слово брата – вся его жизнь. – Он повернулся к другим свинксам. – Дайте мне поговорить с моим отцом, прежде чем я встану рядом с ним последний раз.

Двое незнакомых братьев, державшие в руках короткие палочки, выступили вперед, вместе с Человеком подошли к дереву Корнероя и принялись колотить по нему палочками и петь на языке отцов. Почти сразу же ствол раскрылся. Дерево было еще совсем молодым (ствол ненамного толще тела человека), свинкс с большим трудом втиснулся в отверстие, но все же прошел. Ствол захлопнулся снова. Барабанщики изменили ритм, но не прекратили работы.

Эндер услышал голос Джейн:

– Я слышу, как звук ударов резонирует и изменяется внутри дерева, – прошептала она. – Дерево медленно переделывает звук, превращает его в речь.

Остальные свинксы уже принялись за работу – расчищали от капима площадку для дерева Человека. Эндер заметил: место выбрано так, чтобы со стороны ограды, от ворот, казалось, что Корнерой стоит по левую руку, а Человек – по правую. Выдергивать капим с корнем – тяжелая работа для свинкса. Вскоре Квим пошел помогать им, а за ним Ольяду, Кванда и Эла.

Чтобы освободить руки, Кванда дала Новинье подержать договор. Новинья подошла к Эндеру, встала перед ним, смерила его внимательным взглядом.

– Вы подписали его как «Эндер Виггин», – сказала она. – Эндер.

Это имя звучало грубо даже для его собственного слуха. Слишком часто он встречал его в качестве эпитета.

– Я много старше, чем выгляжу, – ответил Эндер. – Я был известен под этим именем, когда разнес в клочья родную планету жукеров. Возможно, то, что это имя стоит на первом договоре, заключенном между людьми и рамен, несколько изменит его значение.

– Эндер, – прошептала она и потянулась к нему. Пакет с договором все еще зажат в руках – тяжелый, там ведь и «Королева Улья», и «Гегемон», если не считать всего, что написано на обороте. – Я никогда не ходила на исповедь к священникам. Потому что знала: они станут презирать меня за мой грех. Но когда сегодня ты перечислял все мои прегрешения, я могла вынести это, потому что не сомневалась: ты не презираешь меня. Я только не могла понять – почему. До этой минуты.

– Да уж, мне как-то неловко презирать людей за совершенные ими ошибки, – кивнул он. – Я еще не нашел ни одного преступления, о котором не мог бы сказать: «Я совершал и похуже».

– Все эти годы ты в одиночку нес весь груз вины человечества.

– Да, но ничего мистического в этом нет, – отозвался он. – Мне всегда казалось, это что-то вроде каиновой печати. Почти нет друзей, зато и вреда никто причинить не может.

Площадка была очищена. Мандачува повернулся к свинксам, барабанящим по стволу, и что-то сказал на древесном языке. Ритм снова изменился, по стволу пробежала трещина. Человек выскользнул из отверстия, словно новорожденный из лона матери, и прошел на середину расчищенной площадки. Мандачува и Листоед вручили ему по ножу. Принимая ножи, Человек обратился к братьям по-португальски, чтобы люди тоже поняли:

– Я объяснил Крикунье, что вы потеряли право на третью жизнь из-за страшного недоразумения, – Пипо и Либо не поняли вас. Она сказала, что, прежде чем пройдет полная рука дней, вы оба подниметесь к солнцу.

Листоед и Мандачува опустили рукоятки ножей, легко коснулись живота Человека и отступили к краю площадки.

Человек протянул Эндеру оба ножа, сделанных из тонкого дерева. Эндер не мог представить себе орудие, которым можно было бы так отполировать дерево, сделать нож таким острым и одновременно прочным. Но конечно же, никакой инструмент не касался этого ножа. Этих ножей. Они вышли острыми и завершенными из сердца живого дерева. Лучший подарок для брата, уходящего в свою третью, последнюю жизнь.