Говорят сталинские наркомы

Нагрузка поэтому была, конечно, невероятная, колоссальная. Но что выручало нас? В самом худшем положении, по моему мнению, оказалось производство боеприпасов, потому что и заводов было мало, а пороховые заводы были вообще слабо развиты. Промышленность боеприпасов у нас занималась большей частью мелкими боеприпасами: патроны винтовочные, пистолетные, для противотанковых ружей. Но в целом боеприпасы, особенно для пушек были поставлены на производство до войны, конечно, наша армия в отношении боеприпасов испытывала громадные трудности. Это первое.

Второе. Конечно, в начале фашистской агрессии не было запрета брать кадры с заводов на военную службу. Там был определенный контингент забронированных, но это были люди очень высокого разряда, высококвалифицированные: 8‑го, 7‑го разряда. А вот 9‑й, 4‑й и 5‑й разряды — сильные массовые профессии — не были забронированы и их стали во всю забирать в армию. Ну, мы потом, конечно, опротестовали это дело.

Часть нам вернули, часть даже задержали. Но все–таки много людей с заводов мобилизовали. А производство оружия надо увеличивать. Кем же заполнялось производство? Прежде всего женщинами и подростками (начиная с 14–15 лет). Возвращались на производство и старики.

Г. А. Куманев: И все они или по крайней мере в своем абсолютном большинстве достойно трудились. В. Н. Новиков: Да, это так. Обстановка тогда помогала тому, что нам не надо было пропагандировать разные там арендные подряды, особые сдельные работы, разные привлекательные меры, чтобы поднять эффективность производственного процесса, хотя социальным вопросам уделялось большое внимание и социальная политика была очень продуманной. Дело в том, что во время войны (да и в довоенный период) советский народ был настроен чрезвычайно патриотично. С чем это было во многом связано? Прежде всего с тем, что мы были единственной социалистической страной, находившейся в полном капиталистическом окружении и не имевшей никакой помощи извне. Просить у какого–либо государства помощи было совершенно бесполезно. Весь капиталистический мир смотрел на нас как на заразу, которую надо уничтожить. И в этих условиях партия сумела сплотить вокруг себя весь народ, сплотила в духе готовности встать на защиту социалистического Отечества и отстоять его. Народ, еще раз повторяю, был настроен очень патриотично.

Б. И. Зверев: Но ведь были и негативные проявления и ответные репрессивные меры?

В. Н. Новиков: Конечно, имелись и некоторые отклонения, особенно в деревне. Известно, что душу сельского труженика, деревню Сталин плохо знал и понимал. Наше земледелие оказалось в тяжелых условиях. Поэтому там встречались всякие эксцессы, были и отдельные попытки со стороны жителей села в 1936–1938 гг. попридержать продукты и не поставлять их в государственные фонды. Это вызвало со стороны властей известные репрессивные меры, в больших размерах, чем в городе. На заводах было все же не так много репрессий. Правда, обстановка, общая атмосфера на заводах не везде была одинаковая. Например, в Туле было порядочно арестов, а в Ижевске

— сравнительно мало. Вот, скажем, в тот период, когда я был в Ижевске директором завода, могу засвидетельствовать, что на оружейных предприятиях этих вещей было мало.

До более массовых репрессий, т. е. еще в 1932–1936 гг., проходила везде чистка партии. И в этот период под соусом чистки много все же людей невиновных пострадало. Например, в Ижевске два раза был Колчак. Часть населения, молодежь забрали в колчаковскую армию по мобилизации насильно. Часть народа переметнулась на сторону Колчака и в добровольном плане.

Многие коммунисты, честные рабочие старались спасти от белогвардейцев заводское оборудование, спрятать ценные материалы и т. д. На них колчаковцам доносили, и немало этих рабочих пострадало. А когда Колчака изгнали, начали выявлять, кто ему помогал. И снова «рубили дрова», только с другой стороны. И честным людям от клеветников снова доставалось.

Лично я стал работать на заводе уже в послеколчаковский период. Были аресты. Допустим, кто–то сказал: в каком–то цехе плохо, с продуктами плохо обращаются, с дисциплиной плохо, не экономят продукцию и т. д. На другой день узнаем: начальник этого цеха сидит в тюрьме. Спрашиваешь: «А за что арестовали?»

— «Хотим, мол, в нем разобраться». Но как там «разбирались», можно догадаться…

Вот этот период чистки партии был для Ижевска похуже, чем даже годы пика репрессий, которые сейчас особенно предаются проклятию, т. е. 1937–1938 гг.