Говорит Альберт Эйнштейн

Какой нежный у него голос. Будто только со мной разговаривает. И ничего, что все это я уже слушала, да ни словечка не понимала.

Как же здесь жарко. Я вся мокрая. И подмышки взопрели.

Хорошо, что мужчины по соседству завороженно слушают Альберта, не обращая внимания на то, как она копошится в своей сумочке в поисках пузырьков с духами: «Авантюр» с нотками кедрового дерева, янтаря и розового перца, «Линде Берлин», напоминающий аромат цветущих лип в Берлине, и «Фиолет», похожий на те, что создавались для Марлен Дитрих.

Альберт окрылен.

— Специальная теория относительности представляет собой результат приспособления основ физики к электродинамике Максвелла — Лоренца. Из прежней физики она заимствует предположение о справедливости евклидовой геометрии для законов пространственного расположения абсолютно твердых тел, инерциальную систему и закон инерции.

Щедро смочив духами свой шелковый платок, Эльза прикладывает его к лицу.

Хоть бы кто-нибудь догадался открыть окно.

Мужчина позади нее начинает кашлять. Сплевывает мокроту: судя по всему, заядлый курильщик. Эльза слышит его сиплое дыхание.

Альберт не замечает кашля.

— Специальная теория относительности привела к значительным успехам. Она примирила механику с электродинамикой. Она сократила число логически независимых друг от друга гипотез в электродинамике.

Эльза кладет под язык леденец от кашля.

Хотела бы она знать, понимает ли хоть одна душа в этом зале, о чем толкует ее Альбертль. Чем сложнее улавливать ход его мысли, тем сосредоточеннее становится ее лицо. Альбертль, конечно, раскусит ее в два счета. Но зато остальных можно обвести вокруг пальца.

Бесподобная, подумают они… бесподобная фрау Эйнштейн разбирается в этом. Гениальная женщина.

— Она сделала неизбежным методологический анализ основных понятий. Она объединила законы сохранения импульса и энергии, выявила единство массы и энергии.

Примерно через полчаса от жары и духоты на Эльзу наползла сонливость.

Ее веки тяжелеют. А когда голова ударяет о грудь, она резко выпрямляет спину.

— Но если когда-нибудь в результате решения квантовой проблемы форма общих уравнений и претерпит дальнейшие глубокие изменения, — пусть даже совершенно изменятся самые величины, с помощью которых мы описываем элементарные процессы…

Еще чуть-чуть. Эльза сидит не шелохнувшись.

— …от принципа относительности отказываться никогда не придется; законы, выведенные с его помощью до сих пор, сохранят свое значение по меньшей мере в качестве предельных законов.

Всё.

Он закончил под бурные овации. Громче всех рукоплещет Эльза.

Аплодисменты долго не смолкают.

Альберт, улыбаясь, раскланивается.

По глазам Эльзы видно, как она его обожает. Ее Альберт, между прочим, выглядит намного моложе своих сорока четырех лет.

Вернувшись в Берлин, он все чаще задумывается о будущем Германии, но проблесков света в конце тоннеля как не было, так и нет.

Своими опасениями Альберт откровенно делится со старым, еще времен войны, другом Морицем Катценштейном, директором хирургического отделения берлинской городской больницы в районе Фридрихсхайн. В 1900 году Катценштейн провел успешную операцию по сшиванию мениска коленного сустава шестилетней девочке. Нигде раньше такая операция не проводилась.

Поскольку Альберта уже беспокоят сердечные боли, а советы врача ему сейчас как нельзя кстати, они нередко совершают совместные речные прогулки.

Альберт и Эльза с радостью принимают Катценштейна у себя, но для Альберта лучшие часы наступали во время прогулок на яхте Катценштейна по озеру Ванзее.

— Поговаривают, — рассказывает Альберт Катценштейну, — что комиссар рейха по надзору за общественным порядком приказал вести за мной наблюдение в связи с моим членством в «Германском союзе по правам человека». Я политически чуждый элемент, а может, и враг государства.

— Вы собираетесь уехать, Альберт?

— Подумываю, но пусть это останется между нами. Взгляните на факты. Нацисты сообщают, что в столкновениях с врагами было ранено около дeсяти тысяч их головорезов. Коммунисты говорят о семидесяти пяти раненых только за первые шесть месяцев этого года. Представьте Бременский митинг Германа Геринга. В ход пошли дубинки, кастеты, палки, тяжелые ремни, бутылки и «розочки». Ножки стульев использовались как дубинки. Повсюду кровь. Герман Геринг спокойно стоял на сцене с кулаками, упертыми в бедра. Скалил зубы.

^{АЛЬБЕРТ И МОРИЦ КАТЦЕНШТЕЙН}

Он замолкает, любуясь проплывающей мимо роскошной яхтой класса «Виндфол», сошедшей со стапеля верфи «Абекинг и Расмуссен». Кто-то из экипажа в бинокль разглядел Альберта и подзывает двух девушек, которые, размахивая руками, кричат: «Да здравствует профессор Эйнштейн!»

Альберт машет им в ответ.

Девушки шлют ему воздушные поцелуи.

По щекам Альберта потекли слезы.

— Иногда мы платим самую дорогую цену за то, что дается нам бесплатно, — вздыхает он.