Альберт написал пару строк о Мейере в своем дневнике: «В свои 80 лет этот Крез все еще стройный, крепкий, волевой мужчина. У него клиновидная бородка, красноватое лицо, тонкий еврейский нос с горбинкой, умные глаза, красивой формы лоб, а на макушке черная кипа. Он похож на Лоренца, но если у того глаза лучатся добротой, то у Креза взгляд настороженный и хитрый, а на лице отражается скорее расчет и работа мысли, а не любовь и приверженность к человечеству, как у Лоренца».
После стоянки в Гонконге «Китано-мару» прибывает в Шанхай по реке Янцзы 13 ноября 1922 года. На причале хор приветствует пассажиров песней «Deutschland über alles»[7]
. Затем на борт поднимаются официальные лица. Консул Германии, герр Пфистер с супругой. Физик Инагаки с супругой. И наконец, генеральный консул Швеции, Кристиан Бергстром, который, представившись, вручает Альберту два конверта.На первом штемпель «Стокгольм, 10.11.1922».
Вскрыв этот конверт, Альберт читает телеграмму: «Вам присуждена Нобелевская премия по физике. Ожидайте подробностей. К. Ауривиллиус».
На втором конверте похожий штемпель: «Стокгольм, 10 ноября 1922». Альберт читает:
Как я уже телеграфировал, Шведская академия наук на вчерашнем собрании приняла решение присудить Вам Нобелевскую премию по физике за работу по теоретической физике, и в первую очередь за открытие закона фотоэффекта, но без учета Вашей теории относительности и теории гравитации.
При условии Вашего согласия на Ежегодном общем собрании состоится вручение Вам диплома лауреата и золотой медали.
На основании вышеизложенного от имени Академии наук приглашаю Вас принять личное участие в церемонии награждения.
В случае Вашего приезда в Стокгольм просим Вас прочесть Вашу лекцию на следующий день после вручения премии.
С надеждой на встречу с Вами в Стокгольме, по поручению Академии наук,
с уважением,
— Ну что там? — спрашивает Эльза.
— Отличные новости, просто замечательные!
— Какие же?
— Шведский консул передает поздравления.
— Поздравления с чем? Ты просто сияешь от счастья — почему?
— Стол, стул, ваза с фруктами и скрипка — что ещё нужно для счастья?
Прочитав телеграмму и письмо, Эльза расплакалась.
В тот вечер Альберт с Эльзой ужинают в китайском ресторанчике «Инь-Пинь-Сян» в компании высокопоставленных деятелей образования и целого отряда журналистов из Японии.
Альберта посадили рядом с Лю-Ван Лимин. Германский консул рассказывает, что Лю-Ван — издательница выходящего раз в две недели новаторского журнала «Женский голос», который публикует материалы авторов-женщин по вопросам политики.
Она угадывает настроение Альберта.
— У вас такой вид, — говорит она, — будто награждение вам безразлично.
— Вам знакома трагедия «Макбет»?
— Конечно.
— «Конец, конец, огарок догорел! Жизнь — только тень, она — актер на сцене. Сыграл свой час, побегал, пошумел — и был таков. Жизнь — сказка в пересказе глупца. Она полна трескучих слов и ничего не значит».
— Идея о том, что весь мир — театр, угнетает, правда?
— Так и есть. Кто бы ни предпринял попытку сделаться судьей Истины и Знания, он обречен услышать смех богов. Я сохраню доброе расположение духа и не стану воспринимать всерьез ни себя, ни своего ближнего. Вспомним Марка Твена: «Боги не дают вознаграждения за интеллект. Никогда никто еще не проявлял к нему интереса».
— О чем вы собираетесь говорить на церемонии?
— Я бы сказал примерно так: «Чтобы сопротивляться той силе, которая грозится искоренить интеллектуальную свободу и свободу личности, мы должны ясно сознавать, что стоит на кону и чем мы обязаны за ту свободу, которую предки завоевали для нас в тяжелой борьбе».
— Какую силу вы имеете в виду?
— Нацистскую рабочую партию Германии. Нацистов.
Краткая стоянка в Шанхае. Альберт и Эльза очень рады возвращению на борт «Китано-мару», который рассекает воды Желтого моря и через неделю окажется в доке порта Кобэ.
Откуда они направятся в Киото, остановятся на одну ночь в отеле «Мияко», а затем проследуют в Токио — это десятичасовая поездка по железной дороге.
Посол Германии в Японии, Вильгельм Генрих Зольф, докладывает в Берлин: