Говорит Древний Египет

Я вспомнила, как лупила Тутмоса в детстве, когда он брал моих деревянных собачек и мои фигуры для сенета. И так остро поняла, что он – самый последний мой родич.

Папа Тутмос, мама Яхмес, тетя Мутнефрет, братья Аменмес и Уаджмес, сестричка Нефрубити. Все они уже на тот момент пировали у престола Осириса за длинным столом. Бедный мой муж отправлялся, чтобы сесть с ними. О, как я молилась предкам тогда на дворцовой крыше за душу брата! Да отодвинут для него последний стул!!! Да не оттолкнут его ладью от причала!!!

Я не была с ним счастлива. Но с такой щемящей тоской вспомнила, как мы – еще молодые, здоровые с маленькой принцессой на руках – стояли в окне явлений дворца перед толпой. И с высоты сбрасывали слугам нашим золотые ожерелья. Нефру-Ра хохотала и тянулась к папе. А солнечный диск Атон ласково гладил нашу семью малипусенькими ладошками.

Плача от нежных воспоминаний, я просидела у постели умирающего мужа около получаса, крепко держа его руки. Он пальцем снял пену со своих губ, с удивлением посмотрел на нее и задремал. Больше его глаза не открылись.

За последние месяцы перед кончиной волосы фараона отросли. Бальзамировщики их аккуратно завили, делая братишку щеголем навек. И мумифицированное тело заняло место в свежей гробнице, в саркофаге из биата[35] – окаменевших солнечных лучей. На внутренней поверхности гробовой крышки распростерла крылья мать-Исида, защищая моего Тутмоса и овевая дыханием жизни.

После церемонии прощания с ушедшим я опустила на его пелены голубые венки. А жрец сэм впал в транс и провел первую ночь в гробнице вместе с братом, призывая священных зверей и помогая душе найти дорогу на загробный суд. Поутру священнослужитель, пятясь, вышел из усыпальницы, заметая свои следы в ином мире ритуальным веником.

А Тутмос в это время уже брел по загробному лабиринту, прижимая к себе Книгу мертвых и картиночку с изображением бога Шу. Картиночка эта помогает легче дышать возле огненного озера. И горе тому, кто не припас спасительного Шу в своем саркофаге.

О читатель! Помяни моего Джехути Неферхен Аменси! Прекрасного в восхождениях, Сына Амона[36]! Ибо для тебя это просто шевеление губ. А для него – жизнь вечная! Да будет легким его Иб[37] на вечных весах. Да откроются ему поля Иалу!

Едем в деревню мастеров смотреть гробницу

Незадолго до смерти, в аккурат после Второго нубийского похода Тутмос совсем сдал. И мы ездили в деревню мастеров смотреть его гробницу. Он уже не ходил. Ноги моего бедного брата страшно отекли. Он с трудом мог помочиться, а дыхание со свистом вырывалось из груди. Так что нас на носилках доставили в некрополь на западном берегу – осмотреть почти завершенную гробницу фараона.

Всем было ясно, что скоро правитель уйдет в иной мир (кроме его ненаглядной идиотки Исиды). Поэтому население деревни мастеров-строителей увеличилось с 36 до 159 человек.

Мы называем деревню Сет Маат («Место истины»). Позже здесь поселятся первые христиане. А еще позже арабы нарекут поселок Дейр-эль-Медина («Городской монастырь»).

Нас с полуживым братом приветствовали в гробнице две группы царских художников – команда правой стены и команда левой стены. Ребята без устали трудятся в некрополе, глотая каменную пыль и щурясь в полутьме.

Эти ренуары XV века до твоей эры получили богатые дары. Бирюзу и сосуды для вина в форме веселящегося бога-карлика Бсу. Жаль, что люди гробницы и их семьи проводят всю жизнь за двухметровым каменным забором. Но иначе никак! Государственная тайна, знаете ли!

Как тебе такое, Илон Маск?!

Кстати, специальное вознаграждение Царского дома было назначено мною каменотесу из Сет Маат по имени Инени Младший. Парень в свои 14 лет изобрел специальный состав: многократно очищенное кунжутное снадобье, смешанное с солью, которое не коптит в светильнике, сохраняя бесценные росписи на стенах в первозданном виде. Мы с Тутмосом лично поздравили парня. И я прочла наставление о том, что, если человек был беден и неизвестен, но взлетел к самой вершине, – не стоит зазнаваться, задирать нос и творить насилие, обижая тех, кто слабей тебя.

Затем юноше вручили личную кровать, льняные простыни и полотенца. И главный дар – позолоченный локоть (линейка длиной 52 см) – намек на то, что ему желают дослужиться до архитектора!

А вот отец молодого гения – распорядитель каменотесов Панеб – служебным рвением не отличается. Джати рассказывал, что ему приходила жалоба на нерадивого Панеба от главного художника деревни. Мол, злокозненный Панеб пьяным сидел на неоконченном саркофаге царской матери, кидал в прохожих глиною и горланил новый хит карнакского хора:

Твоя вишневая гробница
Меня совсем с ума свела!
Твоя вишневая гробница
Покой мой напрочь отняла!
Твоя вишневая гробница
Опять маячит за окном!
К тебе в ней присоединиться
Мне так хотелось бы потом!