Говорит и показывает. Книга 2

Наши одноклассники самыми разными способами «косят» от армии, кто придумал себе несуществующие болезни, кто поступил в институт с военными кафедрами, как наш мед.

Но кое-кто всё же загремел «под фанфары» и Славка, с которым мы учимся в одной группе, слышал, что отправили даже кого-то из параллельных классов в Чечню…

Самого Васю пришлось убеждать больше года, что храбриться и делать вид, что армия ему ни по чём, как он настойчиво делал с первого курса, глупо, говорили я, говорил Иван Генрихович. Но решающим стал разговор с Ю-Ю. Слушая мои жалобы на упрямца Васю, множество раз, Ю-Ю сказал как-то:

– Хочешь, я поговорю с ним? Ты его девушка, Иван Генрихович – старик, ваши голоса кажутся ему, взрослому, как он думает, мужчине, лишь досадным жужжанием, он уверен, что вы со страху.

– Так и есть, со страху, – подтвердила я.

Ю-Ю засмеялся, обняв меня за плечи:

– А он-то страха как-бы знать не должен. Особенно перед вашими светлыми очами. Он его и не знает, потому что очень молодой ещё. И детей нет, – он посмотрел на меня: – не планируете пока?

– Ю-Ю, закончу институт, там будет видно, – сказала я, немного досадуя на этот разговор, он смущает меня немного, потому что это Ю-Ю спрашивает и, главное, я и хочу ребёнка, и совсем не хочу. Я хочу, чтобы появился кто-то ещё такой же как Вася, с его глазами, губами, носом этим смешным, с такими же волосами, глядя на кого я буду умирать от счастья, но… На этом кончится моя жизнь. Вот такое убеждение. Инфантилизм? Современная глупость? Прагматизм тяжёлых времён, когда ни у кого из моих одноклассниц ещё нет детей, ни у тех, с кем я учусь в институте? Родили только те, кто успел в восемнадцать. Кто перевалил 1991-92-й, не успев этого сделать, пока затаились, решая свои насущные проблемы жития.

Я смотрю на Маюшку, и пытаюсь понять, она не хочет пока рожать, потому что… почему? И хочет ли этого Вася? Они живут вместе шесть лет. Буквально. То есть по сути они женаты, не расписаны, но фактически, Майя ушла из дома и живёт у него, из их старой запущенной «сталинки» сделав чудесную уютную и симпатичную квартиру, даже к соседу этому, пыльному книжному таракану, сумела проникнуть в душу и он позволил ей и в своей комнате навести красоту.

Я бываю у них в гостях часто, испытывая от этого своеобразное мазохистское удовольствие: всё здесь сделано и куплено на мои деньги ещё до полного падения национальной валюты и начала галопа инфляции. Только с Маюшкиным вкусом и умением создать уют даже в палатке или на отдельно взятой кровати, как у неё в общежитии, можно было всё так здорово устроить за совсем, между прочим, небольшие деньги.

И когда разговор пошёл об армии, как раз началась война в Чечне, я пообещал Маюшке поговорить с Васей и выполнил своё обещание.

Это было полтора года назад, в Новый год, 1995-й, по телевизору то и дело показывали новости из Грозного, комментируя их довольно своеобразно, но картинка с экрана наводила ужас: настоящая Гражданская бойня.

Мы с Васей вышли на лестницу покурить сразу после такого выпуска.

– Ты, Маюшка сказала, не хочешь попробовать избежать службы в армии, – сказал я, закурив и выпустив первое облако дыма.

Он посмотрел на меня сквозь своё облако:

– Что, нажаловалась? – усмехнулся он, сверкнув белыми зубами.

Красивый стал за эти годы, из «гадкого утёнка» такой получился стройный, высокий, ладный белокурый «лебедь», Маюшка всегда этого лебедя в нём видела, похоже.

– А ты как думал? Само собой. Так чего упорствуешь? Так, на нервах играешь? Хочешь, чтобы подёргалась лишний раз из-за тебя?

Он честно усмехнулся, кивая. Не притворяется, что это не так. Искренние люди. Не то, что я. При всей моей симпатии к нему, как на редкость хорошему человеку, я не могу не продолжать ненавидеть его и завидовать до ломоты в висках и перебоев в сердце.

– Не без этого. Знаешь… – он сделался серьёзным, – уезжает каждый раз в эту вашу Москву, а я думаю, что я, какой-то М-ский любовник, а там полная столица мужиков, Славка Максимов, тоже… Вот и… – он коротко взглянул на меня. – А так – нервничает из-за меня, думает обо мне, на них не смотрит… – и снова рассмеялся. Шутит всё, ничего такого он всерьёз не думает.

– Что не женитесь? – спросил я, продолжая «наслаждаться» своим мазохизмом, расковыриваю свои раны.

– Я едва на хлеб заработать могу… – хмурясь, проговорил он.

– Зарабатываешь же, несмотря ни на что. Ты студент, но зарабатываешь и кормишь её столько лет.

– Мало. Конечно, информатика сейчас на подъёме, я программы кое-кому делал, неплохо поднял, больше, чем грузчиком за месяц, – усмехнулся Вася.

– Значит, не в этом дело, что тогда?

– Она – принцесса, директорская дочка, а я голоштанный сирота…

– Она бездомная принцесса, Вася, если ты не забыл. И живёт с тобой в твоём «шалаше» столько уже времени.

– Всё равно, получается, я на самой богатой невесте в городе женюсь, Приборный завод как поднялся, они дом перестроили, говорят, Виктор Анатольевич в Москве хочет квартиру купить.

– Маюшке ничего не достанется, не боись, – усмехнулся я.