Говорить ли президенту?

Большие софиты, специально предназначенные для телекамер, уже ярко освещали комнату; журналисты болтали друг с другом. Сенатор Торнтон еще не появился, но зал был уже набит битком. Что-то он скажет, думал Марк. Прольет ли это свет на вопросы? Может быть, удастся уличить сенатора Торнтона в преступных намерениях, получить против него улики, с которыми можно будет вернуться к директору. Возможно, старшие репортеры догадываются о содержании заявления Торнтона; не исключено даже, что об этом им намекнул кто-то из персонала сенатора. Но расспрашивать никого нельзя: могут запомнить. Вошел сенатор Торнтон в сопровождении трех помощников и личного секретаря; такое появление сделало бы честь самому Цезарю. Старается не ударить в грязь лицом, это ясно. Темные волосы напомажены; зеленый в узкую синюю полоску костюм — видимо, он считает его лучшим в своем гардеробе. Очевидно, никто ему не посоветовал, что стоит надеть на выступление по цветному телевидению — только темную одежду, и чем проще, тем лучше; а может, и посоветовали, да он пропустил мимо ушей.

Сенатор сел в огромное, похожее на трон кресло в дальнем конце комнаты, ногами едва касаясь пола. Со всех сторон ударил дуговой свет; спереди и сзади него телеоператоры установили микрофоны. Внезапно включились еще три ярких софита. Торнтон начал потеть, но по-прежнему улыбался. Три телевизионных компании приготовились снимать сенатора. Торнтон кашлянул.

— Леди и джентльмены из прессы…

— Помпезное начало, — заметил корреспондент, сидевший перед Марком. Он стенографировал каждое слово. Марк пригляделся — лицо журналиста казалось знакомым. Бернстайн из «Вашингтон пост». Воцарилось молчание — все ждали продолжение речи сенатора.

— Я только что приехал из Белого дома после приватной беседы с президентом Соединенных Штатов и в связи с этим хотел бы сделать заявление для прессы и телевидения. — Он сделал паузу. — Критика законопроекта о владении оружием с моей стороны и мой голос, поднятый против него в комиссии, были вызваны желанием говорить от имени моих избирателей и выразить их подлинный страх перед безработицей…

— …твой собственный страх перед безработицей, — отметил Бернстайн sotto voce.[21] — Какую взятку ты получил от президента в понедельник за обедом?

Сенатор снова кашлянул.

— Президент заверила меня, что, если данный законопроект пройдет и производство оружия в стране будет запрещено, она окажет поддержку законопроекту о немедленной финансовой помощи производителям оружия и рабочим, занятым в этой сфере, с тем чтобы превратить предприятия оружейной промышленности в другие, связанные с менее опасным производством, чем выпуск оружия уничтожения. Такое участие президента позволило мне голосовать за принятие законопроекта о владении оружием. Длительное время вопрос об этом законопроекте вызывал у меня чувство раздвоенности…

— Это точно, — вставил Бернстайн.

— …поскольку, с одной стороны, у меня вызывала серьезное беспокойство возможность угрозы свободе, а с другой — легкость, с которой преступники могут получить огнестрельное оружие.

— Вчера тебя это не волновало. Ну, так какие контракты обещала тебе президент? — буркнул корреспондент. — Может, сказала, что поддержит твою кандидатуру на очередных выборах в будущем году?

— Эта проблема всегда держалась для меня в равновесии…

— …и небольшая взятка нарушила это равновесие.

Теперь у Бернстайна появилась собственная аудитория, слушавшая его комментарии с большим удовольствием, чем то, что исходило от сенатора из Техаса.

— Теперь когда президент обнаружила такую предупредительность, я заявляю со всей откровенностью…

— …вовсе мне не присущей, — снова встрял Бернстайн.

— …что могу теперь присоединиться к мнению своей партии относительно законопроекта о владении оружием. Таким образом, завтра в сенате я выступлю в поддержку президента.

Из различных частей комнаты зазвучали неистовые рукоплескания, которые выглядели весьма подозрительно, как аплодисменты занявших стратегические позиции сторонников.

— Сегодня, леди и джентльмены, — продолжал сенатор Торнтон, — я засну другим человеком.

— …который может считать себя избранным на второй срок, — добавил Бернстайн.

— В заключение своего выступления я хотел бы поблагодарить представителей прессы за то, что они посетили…

— У нас не было выхода: с комедиями в городе плохо.

Вокруг корреспондента «Пост» раздался смех, но ушей Торнтона он не достиг.

— Хочу добавить, что с удовольствием отвечу на любые ваши вопросы. Благодарю вас.

— Голову даю на отсечение, что ни на один из моих вопросов ты не ответишь.

Большинство репортеров без промедления покинули зал, чтобы успеть сдать материалы в утренние выпуски дневных газет, которые уже начали печататься по всей стране. Прежде чем присоединиться к ним, Марк заглянул через плечо знаменитого журналиста. Тот уже успел сменить стенографию на обычное письмо.

«Друзья, римляне, селяне! Имеющий беруши да услышит. Я пришел предать Кейн забвению, а не восхвалять ее». Да, для передовой статьи не очень-то подходящий стиль.