Говорит Вафин

Открыл дверь некий доходяга, который поперву вообще не хотел воспринимать никакой информации. Виду он был живописного: на голое тело надет комбинезоновый жилет, на ногах лиловые кроксы с оторванными задниками, вместо штанов – спортивные шорты «рибок».

Лицо опухло до невозможных пропорций, а под правой щекою будто бы притаился флюс. Глаз на той стороне и вовсе не открывался, что придавало ему изрядно загадочный вид. Узнав, что в гости заявился молодой человек бабы, доходяга признался, что бухала тут такая, да ужо уехала, причем при одной туфле и без колгот, а направление неведомо, куда-то туда вон. Зато тут же доходяга сообщил Стасу позитивную новость:

– Баба твоя – фирменная фокусница. Блевала и ебалась одновременно. Ей аж хлопали. Акопянша, – резюмировал доходяга. – Вылитое шапито.

Что после началось – страшно и описывать. Боюсь, сервера вконтакте не выдержат такого непотребства. Потому заканчиваю, всем здоровья, отличного настроения, вот две ириски в кармане лежат – кто будет?

Как-то баба потеряла свой оргазм. Вот, главное, лежал всё время, не пользовалась, а как-то раз хвать – и нет его.

Баба обыскала всю комнату. Под кроватью в пыли – нет, за гардиною – нет, в ящике с трусами – нету, в духовке, под барабаном стиральной машины, в деревянном ящике под картошку, в косметичке – нигде нет.

Пошла баба в люди. Руки сложила трубочкою – ау, оргазм?

Зашла в заведение, а там люди работают. В кабинет постучалась: простите, оргазма моего не видели?

Женщина в очочках по клавиатуре – тук-тук-тук, голову не поднимая высохшим голосом: «Сегодня приём в порядке электронной очереди». Потом по-человечески уже прибавила: «Мой-то тоже утерян». Вздохнула: «Можно и без него жить, главное вот, – кивнула на системный блок, – работа есть, койкоместо тоже дали, муж надежный».

Идет баба по улице, пригорюнилась. Навстречу мужичок невзрачный, и тот случай, когда понимаешь, что рассказ дальше не пойдет, выгорела тема и ты плавно заканчиваешь его писать. Счастья вам и успехов, ноги берегите, сейчас ноги ломаются в основном.

ПЬЕСА: «МАНКИРОВКА»

В кабинете завуча стояла тишина, лишь слышно было, как на школьном дворе мальчишки играли в футбол 7 на 7. На ту пору был май, и ветки тополя, уже оперившиеся клейкими листочками, нахально лезли в открытое наполовину окно.

– Вы знаете, я вызвала вас по очень печальному поводу. Ваш сын, Егоров Митя, вчера был застигнут учительницей музыки за очень странным занятием.

– Наш Митя бывает странен, – встревоженно поддакнула мать.

– Так вот, ваш Митя, извиняюсь, мастурбировал на фотографии кавказской овчарки прямо посреди урока музыки, ребята проходили сольфеджио, а ваш сын на последней парте… на собаку, получается…

– Как?! – вздрогнула мать, – На кавказскую овчарку?

– Хотелось, чтобы нет, но да, – внезапно уклончиво ответила, покачивая головой, завуч. Причем не было однозначно ясно – в сторону «да» качает она головой или в сторону «нет».

*Мать обхватила голову руками и мигом съежилась, стала каким-то кругленьким сосредоточием всего печального на свете.

– На кавказскую овчарку… отец узнает-поседеет… кондратий хватит… дед инженер, первой категории… бабушка на кладбище – первая аллея, почетная гражданка… отец школе кабинет физики оборудовал… на кавказскую овчарку… – совершенно безутешно зачастила вразнобой мать, кажется, уже подпуская слезу.

Вдруг она неожиданно вскочила на ноги:

– Вы не подумайте, что вся семья у нас такая, Анна Степановна!

– Да нет, что вы, всё понимаю, двадцать лет в школе… пубертатный возраст… исправится… – залепетала завуч, совершенно сраженная таким динамичным развитием событий.

– Отец если и брал в руки – то на тойтерьера, я сама не дура… извиняюсь, тут мы вдвоем же?.. Горошинку покатать на пекинеса, дед наш, инженер первой категории, ротвейлеров уважал крайне… Бабушка покойница слабость питала, но к бульдожкам французским, но на кавказских-то овчарок никто и никогда, в чью породу пошел-то такой? Что там у собаки той, нос черняв, шерсть по всему дому, а лапы достаточно пушисты ли для приличной собаки?..

Вдруг мать словно сбилась с натоптанной колеи. Глаза ее сузились на вьетнамский манер, и каким-то шипящим и одновременно звонким голоском она задала, очевидно, важнейший для нее в этой ситуации вопрос:

– А, уважаемая завуч, простите великодушно, а если сдерзила, не обессудьте, не заметили ли вы, правой или левой наш Митенька изволил баловаться?

– Учительница говорила, будто левой… я и тогда подумала – странно, вроде правша.

– Аа! – издала какой-то победоносный клич мать. Это он пародировал! Фронда! Манкировал вас всех, а вы и поверили! Ох и славный растет бутуз! В прадеда! В Григория Емельяновича!

После чего резко встала и выбежала прочь, не попрощавшись.

Завуч ошарашенно глядела в стол.

«Гоол!» – раздался истошный вопль шести глоток со школьного двора. Вратарь не кричал. Вратарь – особенная стать.

Собрались как-то мужики на площади, и, как бывает в таких ситуациях, завязался спор.

Вышел вперед шкет двадцатилетний безусый, запищал: «Лучшее время для жизни – это вот молодость, пей да кути, ебись да горлопань!»