Грачи прилетели. Рассудите нас, люди

— Выходит, они, Владимир Николаевич, чтоб им пропасть, чертям клыкастым! Я и вправду, наверно, псиным духом пропитался насквозь: все собаки с подозрением обнюхивают меня. А вот эта не отстает ни на шаг.

Впереди лошади трусила собачонка странной породы: коротенькая, с большой косматой мордой.

— Гибридный песик, должно, дворняга была обласкана псом благородных кровей…

Ольга грустно улыбнулась: забавный, простодушный парень, много, наверно, таких в этом углу…

С венца сквозь густую, сочащуюся влагой мглу расплывчато проступало большое село; оно, как бы отяжелев, продавило под собой землю и погрузилось в глубокую лощину, заслонившись со всех сторон голыми пологими возвышенностями. Лошадь, почуяв близость конюшни, шумно фыркнула, но шагу не прибавила, хотя дорога спадала под уклон, а только расслабленнее качалась в оглоблях, когда телегу швыряло на выбоинах.

— Но-но, шевелись! — прикрикнул Мотя на лошаденку и ободряюще улыбнулся Ольге. — Еще одна преграда, Козий овраг, и конец! Тридцать верст отмахали! После такой дорожки горячая печь — рай.

Ольга с горечью думала, глядя на село: «Вот оно, наше пристанище…» Ей казалось, что там холодно, как в колодце, там навечно осел туман, в котором можно задохнуться, и все скользкое и липкое от сырости… По спине побежали ознобные мурашки… Нет, жить тут она не сможет.

Уже сползли и плотно сомкнулись в Козьем овраге сумеречные тени; на дне еще лежал снег, под ним шипела и булькала полая вода. Лошадь всхрапнула и приостановилась, почуяв опасность.

Мотя, посуровев, выдернул из передка телеги кнут.

— Это место надо брать штурмом. Вы, Владимир Николаевич, хватайтесь за тяж и в случае чего приналягте что есть духу, а то засядем… — Хлестнув лошадь кнутом, он вдруг заорал на весь овраг: — Ну, ну, милая, пошел, пошел, пошел!!

Лошадь с неожиданной прытью рванулась вперед, увязла в снегу по самое брюхо, выпрыгнула; Аребин едва успел крикнуть жене: «Держи сына!» Телега рухнула вниз, с маху проскочила глубь, передок вздыбился, а задние колеса завязли в снегу и грязи. У кобылки не хватило мочи выдернуть их. Она остановилась вздрагивая; мокрые бока вздымались и опускались, как мехи, от них валил пар.

— Ну что? — спросил Аребин.

— Вот черт, засосало! Ничего, выберемся, здесь ночевать не останемся…

Обнимая сына, Ольга со страхом посмотрела на мужа.

Именно в этот момент Аребин услышал вновь тот строгий, почти беспощадный вопрос: «Сможете ли вы, товарищ Аребин, посланец партии, столицы, за два-три года вывести колхоз на уровень передовых? Вам достанется хозяйство далеко не на высоте… Подумайте и скажите. А мы в зависимости от вашего ответа примем решение…»

В наступившей тишине Аребин услышал учащенные удары своего сердца. До отчаяния, до глухой тоски не хотелось ехать в колхоз. Но признаться в малодушии невозможно, постыдно. И мысли метались, отыскивая опору: «Два года — срок небольшой. Попробую…»

— Думаю… — глухо проговорил он и осекся: захотелось передохнуть. — Думаю, смогу…

Так решилась судьба.

Два часа назад Мотя Тужеркин остановил подводу у райкома.

Немолодая женщина осторожно пробиралась по тропке, держась близко к изгороди: боялась замарать новенькие резиновые боты.

— Привет, Варвара Семеновна! — крикнул Тужеркин.

Выбравшись на сухой «пятачок», женщина подняла синие удивленные глаза.

— Товарищ Аребин! Прибыли? — Она мельком взглянула на подводу. — Вы, оказывается, не один. О, и с маленьким! — Поспешно подступила к телеге. — Здравствуйте. Продрогли? — С укором покачала головой. — Зачем вы их привезли? Устроились бы сперва сами, а потом семью переправили…

Аребин рассмеялся так, словно сняться с места и прикатить сюда ему ничего не стоило.

— Птицы по весне как прилетают? Разве в одиночку? Вот и мы всей стаей.

Варвара Семеновна встретилась с глазами Ольги.

— В гостинице пожить придется первое время…

Аребин решительно перебил ее:

— Направляйте сразу на место.

— Тоже резонно, — согласилась Варвара Семеновна. — Пройдемте ненадолго ко мне.

Мотя Тужеркин крикнул им вслед:

— Товарищ Ершова, я их все равно к себе увезу! Наши они!..

На крыльце задержались. Аребин шутливо попросил:

— Позвольте доложить, товарищ Ершова: опыта у меня с воробьиный нос, о делах колхозных знаю, в сущности, по газетам, брошюрам, постановлениям. Направьте, если можно, в небольшое, не очень разваленное хозяйство. И вдруг я, собрав все свои силенки, обновлю его за два года…

Ершова не приняла шутки:

— С небольшими да с легкими хозяйствами и мы, товарищ Аребин, справились бы. Не стоило бы вас беспокоить… Сами к нам пожелали?

— Да. Если работать, так в знакомых местах: я из-за Суры.

— Поедете в «Гром революции», — сказала Ершова. — Не везет там с председателями. В эту зиму много молодняка погибло. Не углядели. — И неожиданно сорвалась с губ жалоба: — Разве за всем углядишь?.. Район большой, глуховатый. С кормами неважно… В «Гром революции» поехал Прохоров, председатель райисполкома, разбираться. Повстречаетесь с ним…