Град обреченный. Путеводитель по Петербургу перед революцией

Семеновский-Курило подал в суд, с его точки зрения право на название «Донон» он приобрел вместе с рестораном. Тогда Бетан со своими татарскими компаньонами из бывшей прислуги ресторана И. Ф. Брондуковым и И. Г. Танкачеевым разыскали во Франции некоего Поля Донона (однофамильца, не родственника основателя заведения) и взяли его в компаньоны, чтобы иметь возможность претендовать на название «Донон». В результате заведение на Благовещенской стало называться «Старый Донон», а на Большой Конюшенной – «Донон, Бетан и татары». Скандал между старым и новыми владельцами спровоцировал газетную шумиху и появление юмористического стишка:

«На Неве раздался звон:
Я – Донон… Донон… Донон…
А на Мойке – тары-бары:
Мы – Донон, Бетан, Татары…
…Для Донона и Татар
Ребус: «Кто кого в “тар-тар”?»

12. Редакция журнала «Аполлон»

Наб. реки Мойки, 24

Осенью 1909 года вышел первый номер нового петербургского журнала «Аполлон». Инициатором создания этого печатного органа был Сергей Маковский, сын знаменитого художника Константина Маковского, петербургский денди, приятель Сергея Дягилева, поклонник художников «Мира искусства». Хотя Сергей Константинович был и поэтом, и художественным критиком, он, так же как его приятель Дягилев, больше склонялся не к собственному творчеству, а к организации новых культурных институций.

К 1909 году тридцатипятилетний Маковский-младший нашел, как сейчас бы сказали, спонсора, им стал друг юности, Михаил Абрамович Ушаков, сын петербургского купца-миллионера. И решил организовать на его деньги журнал.

Художественная часть была ясна изначально, за нее отвечал мирискусник Георгий Лукомский, опираться следовало на его товарищей по художественному объединению. Мирискусники слыли любителями русской старины, по преимуществу – императорского периода, поэтому в журнале было множество материалов об антиквариате и разрушающихся памятниках, прежде всего, дворянских усадьбах. Здесь главным специалистом считался искусствовед Николай Врангель (с 1912 года стал одним из редакторов). Мстислав Добужинский делал обложки «Аполлона». Активное участие в оформлении журнала принимал и Леон Бакст.

Самой большой удачей «Аполлона» стал литературный отдел, сформированный из завсегдатаев знаменитой «Башни» Вячеслава Иванова. Поначалу это был сам мэтр и его ученики по «Академия стиха»: Николай Гумилев (он заведовал отделом поэзии), Петр Потемкин, Алексей Толстой и их сотоварищ и приятель Михаил Кузмин (отдел прозы), Сергей Ауслендер (театр), Максимилиан Волошин, Сергей Городецкий. Николай Гумилев пригласил в журнал своего гимназического учителя, поэта и знатока античности Иннокентия Анненского. Но Анненский в том же году умер, а с Вячеславом Ивановым его недавние ученики поссорились и создали вместо «Академии стиха» собственный «Цех поэтов». Так родилось новое течение в поэзии, отрицающее мистические увлечения символистов, – акмеизм. Его печатным органом и стал «Аполлон».

Дело здесь, думается, было не только в эстетических и идеологических разногласиях, но и в возрастных. Все акмеисты были моложе самого молодого из символистов 29-летнего Александра Блока (он тоже, впрочем, сотрудничал с «Аполлоном»). Николай Гумилев, Михаил Лозинский, Михаил Зенкевич, Владимир Пяст родились в 1886 году (им было по 25 лет). Анна Ахматова – в 1889-м (ей 20), Осип Мандельштам – в 1891-м (ему 18), младший из акмеистов, ученик Николая Гумилева Георгий Иванов – в 1894-м (ему 15 лет). Ахматова и Мандельштам дебютировали именно в «Аполлоне».

Сергей Маковский

Вот как, согласно воспоминаниям Сергея Маковского, состоялся литературный дебют Мандельштама: «Как-то утром некая особа требует редактора. Ее сопровождал невзрачный юноша лет семнадцати <…> конфузился и льнул к ней <…> как маленький, чуть не держался “за ручку”. Голова у юноши крупная, откинутая назад, на очень тонкой шее <…> В остром лице <…> в подпрыгивающей походке что-то птичье. “Мой сын. Надо же знать, как быть с ним. У нас торговое дело. А он все стихи да стихи! <…> Если талант – пусть. <…> Но если одни выдумки и глупость – ни я, ни отец не позволим…” Она вынула из сумочки несколько исписанных листков. Стихи ничем не пленили меня, и я уж готов был отделаться от мамаши и сынка, когда, взглянув на юношу, прочел в его взоре такую напряженную, упорно-страдальческую мольбу, что сразу как-то сдался и перешел на его сторону: за поэзию, против торговли кожей. “Да, сударыня, ваш сын – талант”. Юноша вспыхнул, просиял, вскочил с места, потом вдруг засмеялся громким, задыхающимся смехом и опять сел. Мамаша быстро нашлась: “Отлично. Значит – печатайте!”»

К этому же поколению принадлежали и футуристы, представлявшие другое, не связанное с «Аполлоном» поэтическое и художественное направление, тоже чуждое символизму. Этих опровергателей Белого, Брюсова и Блока принято называть «постсимволистами».