Читаем Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку полностью

Несмотря на то что в программе прямыми словами никак не выражался коммунальный характер заселения домостроений, произведенный нами расчет доказывает, что именно таковым предполагалось реальное заселение квартир – в каждую комнату по семье из 2–3 человек (табл. 4).

Таким образом, однокомнатные квартиры фактически становились своеобразными однокомнатными общежитиями, так как в каждой из них предполагалось проживание 2–3 холостых людей (не родственников). А семейные квартиры превращались в коммунальные, так как каждая из них заселялась покомнатно-посемейно: в 2-комнатную – 4–6 чел., в 3-комнатную – 6–9, в 4-комнатную – 8–12, в 5-комнатную – 10–15, то есть в каждую комнату – по одной семье из 2–3 человек.

Здесь необходимо оговориться в отношении расчетного коэффициента семейности. Динамика изменения этого коэффициента в расчетах при проектировании жилища и рабочих поселков такова: в 1919 г. он принимался опытным путем в размере 2,7. Таковым он был при расчете численности населения названного выше рабочего поселка при Саратовском государственном заводе сельскохозяйственных машин. В итоге на 3 тыс. рабочих общая численность населения поселка получалась равной 8 тыс. чел. Кстати, этот расчет подвергался серьезной критике проводившего экспертизу проекта архитектора В. Семенова. Он указывал на заниженную численность среднего размера семьи: «…население поселка при его окончании надо исчислять не в 8, а тысяч в 10–12…», потому что коэффициент семейности должен приниматься в расчет в размере 3,3–4 чел.

В 1926 г. на основе статистических данных, полученных в результате всесоюзной переписи населения, коэффициент был определен в 3 чел. Именно поэтому в проекте Уральского машиностроительного завода в Свердловске проектировщики Гипромеза, исходя из постановления Технического совета ГЭУ ВСНХ СССР от 26–30 ноября 1926 г., принимали к расчету «показатель средней семейности – 3 человека». Таким же он оставался и в обоих вариантах проекта рабочего поселка при тракторном заводе им. Ф. Дзержинского в Сталинграде, выполненного также в Гипромезе в 1927–1928 гг.


Таблица 4. Типология жилища и характер заселения жилого фонда поселка при Саратовском государственном заводе сельскохозяйственных машин и орудий «Звезда» (1919 г.)[464]


Однако к концу 1920-х гг. ситуация изменилась: постоянно увеличивавшийся приток в города и на стройки первой пятилетки многосемейного крестьянского населения приводил к увеличению этого показателя. Например, в проекте Магнитогорского металлургического завода, выполненном в 1929 г. все тем же Гипромезом, коэффициент семейности принимается уже в размере 3,5 чел. А вот при определении Стандартгорпроектом в 1930 г. расчетной численности населения Новокузнецка коэффициент семейности вновь принимается почти равным 3 (точнее 3,075). То же и в программе конкурсного проекта рабочего поселка в районе рудника им. А. Рыкова близ станции Бобрик-Донской Рязанско-Уральской железной дороги, заданной Московским архитектурным обществом в конце 1929 г., где коэффициент семейности взят в еще более малом размере – 2,9.

Важно подчеркнуть, что для определенных категорий рабочих, занятых на тяжелых физических работах (в частности, в угольных бассейнах), где участие женского труда в основном производстве являлось ограниченным, в состав коэффициента семейности включалась «дополнительная единица» – неработающая домохозяйка. Например, исходя из этого факта при проектировании соцгорода Московского электрохимического комбината (1930 г.) коэффициент семейности принимался равным 3,5–4 чел.

Коэффициент семейности уточнялся и корректировался также и ведомственными инструкциями. Например, для транспортных рабочих он брался таким же, как для угольщиков и семей горных рабочих, то есть 3,5–4 чел. Немецкий архитектор Рудольф Волтерс, работавший в 1932–1933 гг. в Новосибирске, вспоминал, что при проектировании поселка им. Эйхе, предназначавшегося для железнодорожных рабочих при паровозоремонтном заводе и сортировочной станции, он при расчетах, опираясь на «статистику и нормы народного комиссариата», вычислял общую численность поселка (на 6 800 рабочих) в количестве чуть меньше чем 25 тыс. чел., то есть с коэффициентом семейности 3,65.


Рис. 103. 4-квартирный жилой дом в рабочем поселке при Кизелковской электростанции. Проект. Выполнен в Архистрое ВСНХ. 1921


Перейти на страницу:

Все книги серии Studia Urbanica

Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике
Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике

Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них. Вопрос о теоретических инструментах, позволяющих описывать подобные закономерности, становится в книге предметом критической дискуссии. В частности, авторы обсуждают и используют такие понятия, как «городской габитус», «воображаемое города», городские «ландшафты знания» и др. Особое внимание в этой связи уделяется сравнительной перспективе и различным типам отношений между городами. В качестве примеров в книге сопоставляется ряд европейских городов – таких как Берлин и Йена, Франкфурт и Гамбург, Шеффилд и Манчестер. Отдельно рассматриваются африканские города с точки зрения их «собственной логики».

Коллектив авторов , Мартина Лёв , Хельмут Беркинг

Скульптура и архитектура
Социальная справедливость и город
Социальная справедливость и город

Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России. Работы Харви, тесно связанные с идеями левых интеллектуалов (прежде всего французских) середины 1960-х, сильнейшим образом повлияли на англосаксонскую традицию исследования города в XX веке.

Дэвид Харви

Обществознание, социология
Не-места. Введение в антропологию гипермодерна
Не-места. Введение в антропологию гипермодерна

Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна. Марк Оже – директор по научной работе (directeur d'études) в Высшей школе социальных наук, которой он руководил с 1985 по 1995 год.

Марк Оже

Культурология / Философия / Образование и наука
Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку
Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку

Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.

Марк Григорьевич Меерович

Скульптура и архитектура

Похожие книги

Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены, 1796–1917
Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены, 1796–1917

В окрестностях Петербурга за 200 лет его имперской истории сформировалось настоящее созвездие императорских резиденций. Одни из них, например Петергоф, несмотря на колоссальные потери военных лет, продолжают блистать всеми красками. Другие, например Ропша, практически утрачены. Третьи находятся в тени своих блестящих соседей. К последним относится Александровский дворец Царского Села. Вместе с тем Александровский дворец занимает особое место среди пригородных императорских резиденций и в первую очередь потому, что на его стены лег отсвет трагической судьбы последней императорской семьи – семьи Николая II. Именно из этого дворца семью увезли рано утром 1 августа 1917 г. в Сибирь, откуда им не суждено было вернуться… Сегодня дворец живет новой жизнью. Действует постоянная экспозиция, рассказывающая о его истории и хозяевах. Осваивается музейное пространство второго этажа и подвала, реставрируются и открываются новые парадные залы… Множество людей, не являясь профессиональными искусствоведами или историками, прекрасно знают и любят Александровский дворец. Эта книга с ее бесчисленными подробностями и деталями обращена к ним.

Игорь Викторович Зимин

Скульптура и архитектура