Градуал

Я так и сделал, и в тот же миг ощутил, как рукоять непроизвольно поворачивается в ладони. Я вел кончик лезвия вперед, но он прорезал на поверхности жезла ровную, правильную спираль и остановился помимо моей воли.

– Приращение там тоже есть, – продолжила Ренеттиа. – Попробуй найти его.

Я сосредоточился на том, что она мне показывала. Был совершенно поглощен этим. Происходящее оставалось для меня загадочным, но вселяло бодрость. После нескольких попыток я научился уверенно отличать приращение от убыли. Следующей задачей оказалось определение природы острова: более широкая область применения нового чутья, и в ней легче было что-то упустить или неверно понять. Ренеттиа показала, как проводить по древку жезла большим пальцем, нащупывая остров.

– Узнаешь, когда найдешь, – заявила она.

Но это оказалось непросто, большой палец скользил туда-сюда. Я ждал ощущения тепла, или вибрации, или более общего чувства узнавания, но не находил ничего, что мог бы истолковать. Тогда Ренеттиа показала сама – это оказалась крошечная шероховатость, которую я принимал за дефект полировки. Я прижал к ней подушечку большого пальца. Внутри тотчас ясно отозвалась басовая нота, которую я удерживал ночью. Отозвалась моему духу.

– Это Теммил, – сказал я. – Я его знаю.

– Есть еще один. Найди.

Отыскать второй оказалось легче, потому что теперь я знал, чего ждать. На этот раз шероховатое пятнышко обнаружилось у кончика жезла.

– Назови его, – приказала Ренеттиа.

Мгновение я боролся с непривычным словом, которого никогда раньше не слыхал.

– Йенна? – предположил я. – Его еще называют на местном диалекте Нависающим. Договор, конвенция… Йеннская конвенция?

– Йенна. Можешь сказать, какая она?

Все, что я ощущал, была единственная нота, жалобный звук; но когда я попытался его описать, Ренеттиа ничего не поняла.

– Мы можем туда отправиться? – спросил я.

– Попозже.

– А где эта Йенна?

– Не представляю. Пометь ее.

Я провел новую линию.

Уловить градуал тоже оказалось нелегко. По словам Ренеттиа, мне предстояло выработать собственный способ интерпретировать сообщения жезла, а потом вычислять необходимую поправку градиента. Она привела несколько примеров, и я их прочертил острием инструмента. Жезл быстро покрывался штриховкой перекрещивающихся царапин. Это выглядело красиво и загадочно. Я все время подносил жезл к глазам, чтобы полюбоваться.

– Когда я тебе понадоблюсь, то приду, чтобы помочь с вычислениями, – пообещала Ренеттиа. – Это дело темное, не объяснишь, но ты скоро поймешь его на свой лад. Я не могу научить тебя вычислять градиент, могу только показать, как этому научиться.

Скоро солнце поднялось высоко и вокруг установилась привычная дневная жара. Я полностью погрузился в то, что показывала Ренеттиа, так сосредоточившись, что лишь наполовину воспринимал начинавшиеся движение и деятельность в порту, шумы и перемещения людей и лодок. Под весом скрипки, пристроенной на спине, я склонялся чуть вперед.

Когда я наконец огляделся, то обнаружил, что мы с Ренеттиа под навесом уже не одни – откуда-то появились еще с полдюжины молодых людей, сидевших, стоявших или разлегшихся вокруг под навесом. Никто со мною не поздоровался. Одним из новоприбывших был Фиилп, как обычно, не обративший на меня внимания.

– Корабль вот-вот причалит, – предупредила Ренеттиа.

Я повернул голову и увидел длинный темный силуэт пассажирского судна, огибавшего мол. Из трубы валил черный дым. Над гаванью разнесся вой сирены.

– Не смотри, – велела Ренеттиа. – Учись давай, Скрипка. Никогда не смотри на корабли.

– Что? Ты же сама сказала…

– Я тебе сообщила. Не показывай на него. Не проявляй интереса. И жезл убери. Нужно быть наготове, вдруг выберут тебя.

Я отвернулся и сунул жезл под рубаху. Вместе с другими адептами я сидел, демонстрируя отсутствие интереса, то глядя на небо, то таращась в землю, и старательно отводил взгляд от пристани. Шло время.

Немного спустя от корабля к зданию Приема потянулся ручеек пассажиров. Мы на них не смотрели, а они не замечали нас.

Позже, когда подошел паром с Хакерлина, женщина средних лет обратилась к одному из собравшихся под навесом адептов. Я услышал, как он сказал: «Десять талеров». Женщина тотчас расплатилась и вручила ему свой жезл. Адепт провел на древке коротенькую царапину, и они вместе пошли к дороге, проходившей вдоль гавани. Он подождал, пока женщина переговорила с одним из таксистов. Потом такси ее увезло, а адепт вернулся обратно к группе.

Я проголодался и спросил у Ренеттиа:

– Мы едим?

– Конечно, едим. Мы же все-таки люди, Скрипка.

Мы зашли в одно из портовых кафе. Остаток дня я провел, тренируясь с жезлом, но больше просто прождал.

70

Только на второй день, когда я сидел с другими адептами, в порт вошел круизный лайнер. Вместе со всеми я наблюдал, сколько человек сойдет здесь на берег, и, судя по потоку людей, толкавших тележки или тянувших за собой чемоданы на колесах, таких должно было набраться изрядно. Пока я смотрел в землю, Ренеттиа мне негромко сказала:

– Круизные пассажиры обычно участники организованных туров и жезлов не носят. Подожди, увидишь, что будет.