Градуал

– Лодка не утонет, – уточнила Ренеттиа. – Плыть на ней безопасно. Я закрепила румпель, но вам нужно за ним следить. Ветер не переменится. Прилив движется в нужном вам направлении. Вот ваш жезл. Сохраните его на случай возвращения.

– Вы это не всерьез! – воскликнул я, теперь испугавшись по-настоящему – остаться в одиночестве посреди моря в лодке, которой не умел управлять?

Ренеттиа шагнула в ялик, подняла со дня весла и вставила их в уключины.

– Кан, не могли бы по крайней мере вы пройти со мной остаток пути? – попросил я. – Хотя бы до гавани?

– Сожалею, монсеньор Сасскен. Проблем не будет. Поверьте мне.

Она шагнула в кокпит яхты, взобралась на борт и ловко перепрыгнула неширокое пространство, отделявшее ее от ялика. Ренеттиа отпустила фалинь, и ялик тотчас же начал отплывать.

Я закричал им вслед, умоляя не делать этого. Ялик уже наполовину развернулся. Кан сидела на банке за спиной у товарки. Она взялась за вторую пару весел. Они погребли, откидываясь назад и напрягая при каждом гребке руки и спины. Их неопытность в гребле была очевидной – весла часто плескали по воде, и лодочка едва продвигалась вперед. Хотя, развернув ялик носом вперед, они оказались ко мне лицом, ни одна не смотрела в мою сторону. Они шли в общем направлении Хакерлина, но прилив им мешал, и движение было медленным. Большей частью расстояние между нами росло за счет того, что тот же самый прилив уносил мою яхту к Теммилу.

Ситуация, в которой меня бросили, повергала в настоящий ужас. Огромное море, неизмеримая глубина, неимоверное количество опасностей, которые они могли в себе заключать, – все это пугало меня. Я неуклюже устроился возле румпеля. Передо мной оказался весь корпус яхты, так что смотреть вперед оказалось трудновато. Я встал, покачался из стороны в сторону, насколько осмеливался, разглядывая побережье Теммила. Ветер сменился, и пока я садился, парус развернуло в мою сторону.

Я занял место у румпеля и отвязал конец. Успокоил себя, проделав шесть глубоких вдохов – способ, которому научился в те дни, когда постоянно выступал или дирижировал и приходилось выходить на сцену перед аудиторией. Этот способ всегда помогал мне обрести здравый смысл в ситуациях, чреватых сложностями.

Итак, после шести вдохов, – океан спокоен, ветер слаб, других судов поблизости нет, до темноты еще несколько часов. Никакой бури или шквала как будто не предвидится. Я знал, что яхта у меня самого простого типа, паруса уже поставлены и Кан с Ренеттиа сумели привести лодку сюда, явно не имея в ее вождении большого опыта.

Налетел продолжительный порыв ветра, и лодка отреагировала. Ее отвернуло в сторону от острова и опасно накренило. Я толкнул румпель против ветра. Лодка тут же вильнула обратно, подпрыгивая на попадающихся навстречу волнах. Из-за ветра она все еще кренилась, но я помнил, что пока суденышко вели Ренеттиа с Кан, такое тоже происходило, так что это нормально. Больший из двух парусов наполнился ветром, надулся, и я почувствовал неослабевающее давление на румпель.

Я посмотрел назад. Ялик был еще виден, до него, наверное, можно было докричаться. Женщины старательно гребли.

Я почувствовал себя более уверенно. Не похоже было, что погода изменится; в оснастке парусов я не разбирался, но, кажется, с ней было все в порядке, по крайней мере на вид, а до цели мне оставалось явно не так уж далеко.

Тем не менее напряжение и настороженность не уходили, и я не переставал думать о возможных опасностях, а тем временем неуклонно приближался к острову, на котором уже различал дома и другие постройки вдоль берега. Виден был и протянувшийся в море длинный и низкий мол гавани.

В гавань удалось войти удивительно просто, хоть и не совсем уж без инцидентов. После того как мне удалось развернуть лодку ко входу в гавань, я попытался высмотреть впереди какое-нибудь безопасное место для причаливания, которое не было бы уже забито другими лодками. Мол получилось обойти, только чиркнув по нему бортом и слегка порвав парус, зацепившийся за какую-то металлическую арматуру, торчавшую на конце бетонной стены. Затем яхта прямиком направилась к пирсу, где уже были пришвартованы десятки других лодок, и тяжело ударилась в борт соседнего судна. Какой-то человек на пирсе заметил, что происходит, и с помощью еще двух человек сумел зацепить мою яхту багром за планшир. Без дальнейших повреждений они подтащили ее к свободному месту для швартовки.

Взволнованный и смущенный, я выбрался на берег с огромным чувством облегчения. Стоя на бетонном причале и радуясь возвращению на твердую почву так, что не выразить словами, я сознавал, что руки и ноги мои трясутся, а по лицу, шее и груди катится пот.

59