Графъ

- Тогда держись крепче за меня. А то я обещал тебя не трогать.

А как, мать твою, не трогать, когда мокрые пухлые губы будто нарочно манили…

- Лера… - плечи внезапно обожгло, Новодворская выпустила когти. - Больно будет только в самом начале и недолго. Потом будет очень хорошо. Лера.

Он вцепился в ее губы почти с той же силой, с какой она оборонялась. Отразил, приглушил возражение, протолкнув язык в сладкий жар. Или ему показалось, что она сдавала позиции. Потому что сложно было учитывать малейшие нюансы поцелуя, когда надо было балансировать над водой за двоих и не дать ей наглотаться воды ещё раз или прервать такое приятное мероприятие. Потому что она впервые не сжимала губы и не напрягала их. Сейчас они были мягкие и послушные, несмотря на то, что их хозяйка усиленно молотила кулаками по воде.

- Три признания от Леры Новодворской, - он перестал лезть языком в ее рот.

- Ч-что?

- Меняю Есенина на три главы о том, как хорошая девочка Лера отдаётся плохому дяде.

«Да милая, я планирую очень глубоко поиметь тебя в голову. Гораздо глубже допустимых норм анатомии. Потому, что стоит на тебя что-то гораздо большее, чем задетое эго».

- Ты больной извращенец, который решил, что ему все можно. - Голос ее окреп - видимо, почувствовала дно под ногами. - Зачем тебя я? Поставки свежих тел к барскому столу закончились?

- Тел хватает, Лера, - Глеб подмигнул и ослабил объятия. - Я хочу хоть раз по-настоящему выебать мозги.

- Тогда будем считать, что все уже случилось. Поздравляю, ублюдок.

Новодворская оттолкнулась от его груди, полагая, что победила. Погребла к лестнице, начала выползать из воды. А Глеб наблюдал, как под мокрой футболкой, плотно облепившей ее кожу, змеится изящная, гибкая спина, переходящая в круглый, пышный зад, обхваченный промокшим трикотажем. Она выбралась на сушу. Поднялась и развернулась.

В принципе, чтобы опять всю ночь пробарахтаться одному в раскалённой постеле, достаточно было вида ее мокрой спины и зада. Но эта чертовка… сочла расстановку сил благоприятной, чтобы добить надежду на крепкий сон. Она сначала стянула один кроссовок. Прицелилась им в Глеба, зашвырнула. Естественно, промазала. Стянула второй - и он просвистел мимо, плюхнулся справа, окатив ухо и щеку брызгами. А потом почти одновременно стянула с себя мокрые штаны и футболку, зацепив следом улыбку с его лица.

- Я вне воли не размножаюсь, - дёрнула подбородком, откидывая назад мокрые волосы, колыхнула грудью, развернулась и пошлёпала на выход, качая бёдрами.

Глеб провожал взглядом мокрые трусы, пока они не скрылись из поля зрения. Вспомнил, что давно не дышал, проплыл кролем от борта до борта, чтобы разогнать кровь по всему телу равномерно. Потом выловил кроссовки, вылез из воды.

Понятно, что сегодня уже не уснуть. Тем более, что этот перформанс с раздеванием сильно смахивает на призыв.

Завтра он поручит Гоге врезать в дверь гостевой комнаты замок с внутренним затвором. А сегодня эта дверь открыта. И у Глеба к гостье есть встречное предложение…

Глава 14

Глава 14

Какой-то дьявол волок его по лестнице наверх за самую неуправляемую конечность, под влиянием которой Глеб совершал, подчас, самые безумные ставки. Но это в прошлом, в молодости, когда голод физический граничил с эмоциональным, когда жажда получить все и сразу нередко оборачивалась обильными проблемами: с законом, с партнерами или оппонентами, с собой.

Получив с десяток раз по чувствительным местам, Глеб научился стратегии холодного планирования ходов, что позволяло ловить нужный аут или выходить в фавориты.

Сейчас-то что? Куда поплыл?

Казалось бы: Глеб, езжай в город, в клуб, к Мурке, оторвись. Зачем ты, как кобель за течной сукой…

Но нет, разум сегодня взял отгул.

Глеб притормозил у двери. Втянул сквозь зубы воздух. Нажал на ручку. В комнате, тускло освещённой одним прикроватным ночником было пусто. Но в ванную, из которой доносился шум льющейся воды, вела цепочка маленьких лужиц, похожих очертаниями на следы женских ног.

Их хозяйка стояла в малахитовой нише душевой, подставив лицо водным струям и влажно блестела в выпуклых местах. Уйти уже не вариант - очень привлекательно она блестела. Глеб скинул с бёдер полотенце и шагнул в нишу. Не вздрогнула даже. Просто крепче обхватила себя руками за сведенные плечи и опустила голову, прижав подбородок к тонким ключицам. Глаза закрыла. Нижняя губа слегка опущена и дрожит. Откровенный румянец залил девичьи щёки. Трогательная, маленькая. Она его боялась, но голая, мокрая, загнанная в угол, застыла в камень, желая слиться с малахитом.

- Давай, что ли, помогу тебе, - предложил он. Голос прокатился по стенам, как в гроте, отчего кожа девчонки покрылась мелкой россыпью озноба. - Ты одна явно не справляешься.

- Если я не справляюсь, значит, тебе лучше не пытаться даже…

- Ты минут двадцать здесь торчишь. Решила смыться в канализацию?

Очень трудно было сохранять дистанцию, особенно в области ниже пояса. И Глеб не стал более утруждаться.