Графъ

Девчонка обернулась через плечо, проследив направление мыслей Глеба и снова уставилась на него, как на клоуна.

- Слушай, гр… гл…Глеб, - выдохнув его имя с понятным только ей отчаянием, заговорила низко, хрипло, - если ты все-таки решил меня убить, выбери какой-нибудь более гуманный способ...

Опять кольнуло, только теперь ещё и в паху. Стоило скользнуть по ней взглядом, выхватить лицо и всё. Впустил добровольно яд под кожу. Думал маленькая доза - ничего не будет, один раз попробует и соскочит. А нет. Течёт теперь эта отрава по венам, выжигая дотла холодный прагматизм в отношении женщины. Одной гордой женщины. Сама мысль о том, что сейчас, наконец, ничего не сдерживает, что можно в любую минуту подойти и поставить это нежное создание на колени, заставить открыть рот, будоражила, грела самолюбие, возводила самцовые инстинкты в превосходную степень. Но хотелось по-другому. Взаимно чтобы. Чтобы сама…

Гуманный способ, говорит! На что она надеялась, когда шла голой своей грудью на него, на Графа? Холера! Чувству, которое вскрывало ломом сердечную наледь, не было объяснения. Оно проникало сквозь трещины в многослойной броне тонким щебетом птиц, тёплыми лучами уставшего за лето солнца, шелестом первых опавших листьев под ногами. И если предотвратить назревающее в штанах восстание можно было, атаковав сознание голыми Шалтаями, то на вскрытые эмоциональные струны этот антидот не действовал!

Будь, что будет. Он устал. Дико устал быть машиной по обеспечению чужого благосостояния. Сегодня, завтра он собирается обдолбиться живыми эмоциями, забыться в кайфе. А потом…

- Надо двигать, в горах рано темнеет и скоро станет холодно, - сообщил он, подхватывая с земли багаж, мимоходом заметил, что девчонка возится с молниями на рюкзаке, как если бы пыталась что-то спрятать. Его подмывало произвести шмон с применением грубой силы, но был риск что обнаруженные улики заставят изменить планы, на которые он был настроен всем телом.

Подошёл почти вплотную, сильно нарушив границы личного пространства. Вынудил девчонку посмотреть в глаза.

- Я сегодня тебя не убью, Новодворская, - процедил сквозь зубы, сдерживая голодную слюну, - я тебя сожру…

Заставил себя отступить, чтобы не угореть в ее дурмане. Достал из кармана пачку сигарет, зубами вытянул одну, закурил и зашагал вперёд к сопке. Кожей спины чувствовал, как увеличивается между ним и девчонкой расстояние, но она не двигалась. Заклиная себя не оборачиваться, услышал, наконец, позади обреченный вздох и шорох шагов. А куда бы она делась?

Шли молча. Он впереди, она отставала, недовольно пыхтя. Движение немного упорядочивало ход мыслей, видимо, лишние эмоции выходили через поры, обнажая суть проблемы. Что мы имеем в сухом остатке? Конечно, нужно быть полным кретином, чтобы притащить ее сюда. С другой стороны, интуиция подсказывала, что именно здесь может открыться выход или найдётся какое-то решение, как это часто бывало раньше. Не даром же это место силы. Кроме того, в рёбра настырно скреблась потребность показать девчонке дом, который он построил практически этими вот руками, которыми собирался накормить ее, а после раздеть и взять, как давно хотел. И пусть она сейчас строит из себя уступившую его притязаниям, тем слаще будет наблюдать, как она с каждой лаской становится мягче и податливей. Ничто не тешит мужское самолюбие так, как сытая, довольная женщина.

Его женщина?

Нет…

Никаких привязанностей, ничего личного, только секс - единственно допустимый формат отношений с женщинами. Наверное, поэтому после первого же акта практически ни с одной не хотелось второго. Означало ли это, что Новодворской удалось его зацепить? Если брать во внимание то, что раньше его ни на кого так не вело, то да, означало. Только хрен он позволит этому развиться в привязанность. Он не баклан какой-то и не лох.

Обернулся, потому что непреодолимо захотел посмотреть на неё. Девчонка ещё сильнее отстала и совсем уже ползла, будто через муки. Слабенькая какая-то оказалась, что совсем не в характере отверженных сирот. Глеб нехотя замедлился. Полпути только прошли, если и дальше двигаться в таком темпе, мясо придётся жарить в темноте. Лера дохромала до огромного каменного выступа горной породы и припала к нему как-то неловко боком. Глотнула воздуха и простонала:

- Всё, серый волк, жри меня здесь. Я дальше не пойду.

Приехали! А не кажется ли тебе, дорогая, что ты выбрала не то место и время показывать норов? Он уже хотел задать этот вопрос вслух, но что-то в выражении ее лица серьезно обеспокоило. Глеб скинул рюкзак и через два шага был у ее ног. Не думая, твёрдо обхватил щиколотку, силой пресекая попытки забрать у него конечность, стянул аккуратно башмак и носок. Девчонка всхлипнула и зашипела. Пятка была стёрта до мяса.

- Твою мать, Лера! - рявкнул, а у самого в кишках похолодело, когда представил боль, которую она терпела последние пятнадцать минут пути.

- А при чем здесь Лера и ее мать? - фыркнула она, и снова попыталась выдернуть свою стопу из его рук. Не отдал.

- Ты почему не сказала, что обувь жмёт?