Графъ

Позади осталось вооруженное танком графство с его камерами и казенной атмосферой. Ехали безмолвно, как чужие, в тишине, нарушаемой монотонным гулом мотора. А когда машина вырулила на автостраду, Лера вдруг встрепенулась, будто вынырнув из глубоких раздумий. Начала крутить головой, разглядывая пейзажи за окном в надежде определить своё местоположение. Несколько минут смотрела по сторонам, пока не наткнулась на внимательный взгляд Глеба. Вспыхнув, девчонка быстро притушила интерес к окрестностям и сама отгородилась от мужского внимания, перекинув волосы на левое плечо…

«Значит слева…» - заключил для себя Глеб и усмехнулся.

Глава 28

Глава 28

Никогда прежде дорога до логова не была такой напряжённой. Напрягалось всё и везде. Приходилось до рези в глазах смотреть вперёд, когда весь контроль поглощала сидящая справа женщина. Очень тихая, до звона в ушах. И, судя по нервно сжатым коленям, тоже очень напряжённая.

Только когда пересекли последний населенный пункт, она, проводив взглядом перечёркнутый указатель, осмелилась спросить:

- И куда ты меня везёшь?

Интересный вопрос, ответ на который, как ни озвучь, будет обтекаемым.

- Много будешь знать - быстро соскучишься, - буркнул невпопад, но нагнав серьёзности, решил пояснить: - Это очень вредная информация с летальными побочками. То есть, тебе она никак не поможет.

Лера шмыгнула носом и отвернулась к окну, кутаясь в куртку. Больше не проронила ни слова. К тому же, бездорожье к беседам не располагало. Нужно было следить за языком и месивом из бурелома и камней под колёсами, чтобы на очередной кочке не лишиться органа речи. Да и мысли в условиях турбулентности беспорядочно метались в башке, как бильярдные шары после разбивки. Наблюдать надо было за отсутствием дороги, чтобы не пропустить важный ориентир в изменчивом ландшафте. Какие уж тут разговоры? И вообще, о чем с ней говорить? О погоде? О политике? О Есенине? Спросить, какие у неё планы на оставшуюся жизнь? Было бы интересно послушать, на что человек рассчитывал потратить эфемерный миллион деревяшек. Но дорога…

Тундру швыряло по ущелью вдоль высохших вен горных речек. По весне они сливаются в один бурный поток, разделяющий туристическую зону от дикой. Пересечь изрытое стихиями дно лощины - полбеды. Дальше пешком нужно было перевалить через сопку, а это час пути, если энергично. Здесь время не подчиняется привычному бегу стрелок. Тайга живет по законам верховного Светила и нужно успеть дойти до берлоги пока оно высоко.

Глеб остановил внедорожник в хорошо скрытом от винтокрылых машин месте. Прямо под сопкой, в тени вековых елей. Заглушил двигатель и повернулся всем корпусом к Лере. Бледная, как перед казнью. Он сначала решил, что ее укачало в дороге. Ведь не подумал, болван, что девчонке может стать плохо от тряски. Но Лера стрельнула из под ресниц холодом и сразу же отвела взгляд в сторону, выпяченной губой своей показывая, что обижена. Прелесть какая! Как натурально она не понимает с кем имеет дело! Думает, что Глеб - романтический дебил, которого можно зацепить хрестоматийными бабьими уловками?

- Выходи, приехали, - бросил он резче, чем рассчитывал, открыл пассажирскую дверь и подал даме руку.

Новодворская посмотрела на графью длань снисходительно, потом смерила его самого таким же взглядом, решая достоин ли нувориш Граф столь высокой чести и не оскорбляет ли он весь мировой феминизм этим жестом. Смешная, будто забыла, как заглатывала вчера и текла совершенно бессовестно. Тем не менее, пальцы свои тонкие, прохладные в предложенную ладонь вложила - сделала одолжение, стерва. Соскочила с подножки, мгновенно выдернула кисть и огляделась.

- И? - Она растерянно развела руками, словно ожидала комфортабельный Куршавель вместо дикого медвежьего края. - Ты на пикник меня привёз? Как романтично! Я польщена…

Верно истолковав язвительные интонации и изогнутую бровь, Глеб решил не поощрять акулу пера ответом. Пусть остынет, идти долго. Не хотелось бы весь путь превращать в словесный поединок.

Он потянулся, помахал в воздухе локтями, размял затёкшее за время поездки тело. Поймал ее взгляд, бесцеремонно блуждающий по его торсу. За рёбрами будто кто спичкой чиркнул. Он бы списал это на вредные для здоровья внутренних органов излишества, но что-то подсказывало что не в органах дело. Горело гораздо глубже, где-то между острым желанием задушить ее нежностью и пониманием, что это удовольствие на один раз. А хотелось много. Ночью, утром, днём и вечером с перерывами на символический сон и короткие омовения. И от жадности этой тлела грудная клетка, обнажая уязвимую душу голодного беспризорника.

Глеб стиснул зубы. Подавил желание выругаться грязно, на всю нецензурную катушку. Протолкнул комок застрявших в горле нелицеприятных эпитетов в собственный адрес. Пират, блять, поплыл он… Шалтай был бы в восторге.

Встряхнулся. Подойдя к багажнику, достал из него рюкзак, тот что поменьше, и бросил его Новодворской.

- Надевай, - скомандовал, разворачивая над машиной куль с маскировочным чехлом. - Надо перевалить через ту сопку. Идти час примерно.