Граф божьей милостью

Судов в бухте оказалось гораздо больше, чем я рассчитывал. Когги и галеры теснились у причалов борт к борту, да еще в несколько рядов. Все они пылали, в том числе… моя «Виктория» и «Феб». Команды отчаянно сражались с огнем, но… шансов на успех было очень мало.

— Чертовы святые угодники!!! — зарычал я и саданул кулаком по парапету.

— Сир, построим новую. Даже две или три… Нечего горевать… — утешающе забурчал братец Тук, рядом со мной. — Лучше построим… — и тут же огорченно охнул. — Матерь божья, да у меня там кошель остался. И сума с чистым исподним…

— Иди ты в жопу со своей мошной и сумой… — заорал я на него. С шебекой я уже так сроднился, что ее гибель была сродни потере руки.

Но тут же забыл обо всем, потому что в порт проскользнул «Святой Георгий», а следом за ним «Святой Петр» — первые когги основной флотилии.

— Ур-ра!!! — радостно запрыгали эскудеро. — Наши, наши…

— Рано радоваться, щенки… — я сплюнул, а потом закрутил головой, пытаясь опознать в толпе закопченных с ног до головы дружинников своего сержанта. — Курт, отзовись мать твою…

— Курта размазало, сир, — вперед шагнул верзила с обожженной до кровавых пузырей мордой. — Жана и Адди тоже. И Отто с Малышом…

— Альбрехт, ты? — я зло выругался. — Ладно, теперь ты сержант. Оставляю с тобой два десятка, ваша задача — держать башню. Остальные за мной…

Причалить смог только «Георгий», «Петр» пришвартовался уже к нему. По сходням на берег побежали десантники, за ними скатывали шестифунтовые пушки на легких полевых лафетах.

На формировку ударного отряда ушло немного времени, правда я окончательно сорвал себе голос и команды пришлось дублировать Клаусу и Луиджи.

Оставив принимать остальной десант Яна Думма, по прозвищу Кузнец, одного из вожаков наемников, я отдал команду выдвигаться в город.

В самом порту никакого сопротивления не последовало, мелкие стычки не в счет, мы благополучно просочились в Ля-Рошель, но там, почти сразу же, столкнулись с сильным отрядом франков.

Впереди чеканили шаг несколько десятков рыцарей в полном вооружении, следом за ними маршировали копейщики и алебардисты. Я насчитал по меньшей мере две с половиной сотни бойцов.

— Бурбон? — Логан удивленно ткнул рукой в стяг над отрядом.

— Он самый, герцог де Бурбон, — подтвердили эскудеро. — Его личный стяг.

— Кто? Бурбон? Да откуда он здесь возьмется? — удивился я. — Впрочем, хрен с ним. Лоренцо, гребанный макаронник, выкатывай свои шестифунтовки. Карл, арбалетчиков и аркебузиров вперед. Людвиг, обойди их по переулку со своими спитцерами…

Глава 28

Глава 28

Завидев нас, французы поступили строго по канонам средневековой тактики, то есть, мгновенно перестроились, сплотили ряды, выдвинули вперед тяжеловооруженных солдат и ринулись вперед. Я даже невольно залюбовался маневром, исполненным очень согласованно и четко. Чувствовалось, что против нас действует не сборная солянка из солдат разных отрядов, а отлично вышколенное кадровое подразделение.

Уж не знаю, из чего исходил командир франков, либо просто не понял, что за странную хрень на больших колесах тащат супостаты, либо решил, несмотря ни на что, ударить на свой страх и риск, но то, что последовало дальше, было живым примером полной несостоятельности тяжеловооруженной пехоты, против огнестрельного оружия.

Калибр в три фунта составляет примерно семьдесят пять миллиметров. Звучит не очень солидно, но в картечном заряде для такого калибра, то есть, холщовом мешке, увязанном бечевкой на деревянном поддоне, около сто пятьдесят свинцовых шариков диаметром в пятнадцать миллиметров. При выстреле таким зарядом, с дистанции в пятьдесят метров, ширина сплошного фронтального поражения составляет три-четыре метра и в глубину около десяти-пятнадцати. И ничто, повторюсь, ничто из нынешних средств индивидуальной защиты, не способно на таком расстоянии надежно защитить своего владельца. Ни щиты, ни доспехи, будь они даже высочайшего качества.

Франки атаковали по узкой улице, плечом к плечу, перестроив подразделение по крайней мере в двадцать шеренг, по двадцать человек в каждой.

Когда до латников Бурбона оставалось всего полусотня метров, канониры поднесли фитили к запальным отверстиям.

Пушки хлестко рявкнули, выбросив длинные снопы огня, все окутало серым едким туманом, сквозь клубы которого до нас донесся жуткий лязг и треск, сменившийся истошными воплями и хрипами.

Когда дым снес ветерок, сделали залп аркебузиры, а уже после этого стало ясно, что французский отряд разом перестал существовать как боевая единица.

Убило далеко не всех, но, по крайней мере, его треть превратилась в сплошное месиво из кусков тел и искореженного железа. Еще столько же, корчилось в лужах крови на брусчатке. Оставшиеся в живых, оглашая улицу воплями ужаса, со всех ног припустили назад. Впрочем, сбежать удалось немногим; фламандские арбалетчики всегда славились своей меткостью.

Я недовольно поморщился. Нет, итоги стычки вполне меня устраивали, просто… просто было немного больно воочию наблюдать начало заката эпохи верного клинка.

Впрочем, бой еще не закончился…