Граф де Монте-Кристо. Части 4, 5, 6

Сердце графа не выдержало звука его голоса; он сделал еще шаг и тронул Морреля за плечо:

— Вы здесь, мой друг, — сказал он. — Я вас искал.

Монте-Кристо ожидал бури жалоб, упреков, — он ошибался.

Моррель взглянул на него и, с наружным спокойствием, ответил:

— Вы видите, я молился!

Монте-Кристо испытующим взглядом окинул Максимилиана с ног до головы.

Этот осмотр, казалось, успокоил его.

— Хотите, я вас отвезу в город? — предложил он Моррелю.

— Нет, спасибо.

— Не нужно ли вам чего-нибудь?

— Дайте мне молиться.

Граф молча отошел, но лишь для того, чтобы укрыться в новом месте, откуда он по-прежнему не терял Морреля из виду. Наконец тот встал, отряхнул пыль с колен и пошел по дороге в Париж, ни разу не обернувшись.

Он медленно прошел улицу Ла-Рокет.

Граф, отослав свой экипаж, дожидавшийся у ворот кладбища, шел в ста шагах позади Максимилиана.

Максимилиан пересек канал и по бульварам достиг улицы Меле.

Через пять минут после того как калитка закрылась за Моррелем, она открылась для Монте-Кристо.

Жюли была в саду и внимательно наблюдала, как Пенелон, очень серьезно относившийся к своей профессии садовника, нарезал черенки бенгальских роз.

— Граф де Монте-Кристо! — воскликнула она с искренней радостью, которую выражал обычно каждый член семьи, когда Монте-Кристо появлялся на улице Меле.

— Максимилиан только что вернулся, правда? — спросил граф.

— Да, он, кажется, пришел, — сказала Жюли, — но, прошу вас, позовите Эмманюеля.

— Простите, сударыня, но мне необходимо сейчас же пройти к Максимилиану, — возразил Монте-Кристо, — у меня к нему чрезвычайно важное дело.

— Тогда идите, — сказала она, провожая его своей милой улыбкой, пока он не исчез на лестнице.

Монте-Кристо быстро поднялся на третий этаж, где жил Максимилиан; остановившись на площадке, он прислушался: все было тихо.

Как в большинстве старинных домов, занимаемых самим хозяином, на площадку выходила всего лишь одна застекленная дверь.

Но только в этой застекленной двери не было ключа.

Максимилиан заперся изнутри; а через дверь ничего нельзя было увидеть, потому что стекла были затянуты красной шелковой занавеской.

Беспокойство графа выразилось ярким румянцем, — признак необычайного волнения у этого бесстрастного человека.

— Что делать? — прошептал он.

На минуту он задумался.

— Позвонить? — продолжал он. — Нет! Иной раз звонок, чей-нибудь приход, ускоряет решение человека, который находился в таком состоянии, как Максимилиан, и тогда в ответ на звонок раздается другой звук.

Монте-Кристо вздрогнул с головы до ног, и так как его решения всегда бывали молниеносны, то он ударил локтем в дверное стекло, и оно разлетелось вдребезги; он поднял занавеску и увидел Морреля, который сидел у письменного стола с пером в руке и резко обернулся при звоне разбитого стекла.

— Это ничего, — сказал граф, — простите, ради Бога, дорогой друг: я поскользнулся и попал локтем в ваше стекло; раз уж оно разбилось, я этим воспользуюсь и войду к вам; не беспокойтесь, не беспокойтесь.

И, протянув руку в разбитое стекло, граф открыл дверь.

Моррель встал, явно раздосадованный, и пошел навстречу Монте-Кристо, не столько чтобы принять его, сколько чтобы загородить ему дорогу.

— Право же, в этом виноваты ваши слуги, — сказал Монте-Кристо, потирая локоть, — у вас в доме паркет натерт, как зеркало.

— Вы не поранили себя? — холодно спросил Моррель.

— Не знаю. Но что это вы делали? Писали?

— Я?

—,У вас пальцы в чернилах.

— Да, я писал, — отвечал Моррель, — это со мной иногда случается, хоть я и военный.

Монте-Кристо сделал несколько шагов по комнате. Максимилиан не мог не впустить его, но он шел за ним.

— Вы писали? — продолжал Монте-Кристо, глядя на него пытливо-пристальным взглядом.

— Я уже имел честь сказать вам, что да, — ответил Моррель.

Граф бросил взгляд кругом.

— Положив пистолеты возле чернильницы? — сказал он, указывая Моррелю на оружие, лежавшее на столе.

— Я отправляюсь путешествовать, — отвечал Максимилиан.

— Друг мой! — сказал Монте-Кристо с бесконечной нежностью.

— Сударь!

— Дорогой Максимилиан, не надо крайних решений, умоляю вас!

— У меня крайние решения? — сказал Моррель, пожимая плечами. — Почему путешествие — это крайнее решение, скажите, пожалуйста?

— Сбросим маски, Максимилиан, — сказал Монте-Кристо. — Вы меня не обманете своим деланным спокойствием, как я вас не обману моим поверхностным участием. Вы ведь сами понимаете, что, если я поступил так, как сейчас, если я разбил стекло и ворвался в запертую дверь к своему другу, — значит, у меня серьезные опасения, или, вернее, ужасная уверенность. Моррель, вы хотите убить себя.

— Что вы! — сказал Моррель, вздрогнув. — Откуда вы это взяли, граф?

— Я вам говорю, что вы хотите убить себя, — продолжал граф тем же тоном, — и вот доказательство.

И, подойдя к столу, он приподнял белый листок, положенный молодым человеком на начатое письмо, и взял письмо в руки.

Моррель бросился к нему, чтобы вырвать письмо.

Но Монте-Кристо предвидел это движение и предупредил его; схватив Максимилиана за кисть руки, он остановил его, как стальная цепь останавливает приведенную в действие пружину.