Граф Никита Панин

Но Разумовский увлекался Екатериной, еще когда она была великой княгиней. Ее острый ум, любезность в обращении, остроумие, изящество заставляли его делать безумства. Больше всех испытал он на себе грубость голштинских манер и несносную солдатчину с воцарением Петра. Всегда наглое, дерзкое, оскорбительное обхождение императора, его капризная суетливая деятельность, полная противоречий — все отталкивало Кирилла. Петр хотел сделать Разумовского своим придворным шутом, и это добавило вельможе ненависти к шуту–императору. Он не стеснялся говорить императору дерзости: тонкой иронии Петр все равно не понимал. Когда Петр объявил, что ставит Разумовского командующим армией, назначенной в датский поход, гетман лениво процедил:

— Вашему величеству придется сформировать другую армию, чтобы она подгоняла первую.

Насмешливое отвращение к императору давно поселилось в душе Разумовского. От Петра он мог ожидать только унижения.

Несметные богатства Разумовского позволяли ему подкупать офицеров и солдат именем Екатерины — то солидною прибавкой жалованья от матушки Екатерины, то зваными обедами в ее честь, то просто денежными раздачами. Полк давно готовился выступить за императрицу…

Солдаты же этого полка распускали и удивительные слухи об императоре. Император хочет расторгнуть браки всех придворных, дам и затем выдать их замуж по своему усмотрению. И первый подаст пример, женившись на фрейлине Елизавете Воронцовой. Прусский посланник Гольц должен жениться на графине Строгановой, бывшей замужем за наследником всех богатств Строгановых, графиня Брюс, Марья Осиповна Нарышкина выберут себе новых мужей…

В июне была освящена евангелическая церковь в Ораниенбауме, построенная для лютеран–голштинцев. Сам император присутствовал при освящении и раздавал всем придворным лютеранские молитвенники. Говорили даже, что и причащается он по евангелическому обряду. Изумленное и возмущенное духовенство подняло голову — возможно ли такое на Руси? Народ готов был отстаивать веру своих отцов с вилами и палками в руках…

Это были слухи, слухи непроверенные, но они верно били в одну цель — народ не проверяет, а возмущается против отступника. Но слух подтвердился указом императора священному Синоду считать все вероисповедания равноправными с государственной религией, обряды православия отменялись, а церковное имущество отбиралось в казну…

В тот же день он помиловал тяжкого преступника, военного злодея, саксонца Зейферта. Тот бежал из-под стражи, под которой содержался еще с 1758 года, был пойман и снова водворен в тюрьму. По приказу Петра этого убийцу помиловали и отпустили за границу. Тут уж возмущению гвардии не стало предела. Пренебрежение к государственным интересам, склонность к протестантам, особенно к немцам, презрение к гвардии — все Петр делал так, как будто сам себе враг.

Никита Иванович знал обо всех слухах, анализировал их, отбрасывал ложные, а правдивые обдумывал…

Никита Иванович видел все, понимал все. Он мог бы пойти к императору и уговорить его отложить датский поход, но странные выходки, бестактное поведение того на похоронах Елизаветы, оскорбительная сцена у смертного одра давали ему заряд ненависти и злобы.

Петр шел за катафалком Елизаветы, и ему показалось очень смешным, что, когда он быстро идет, почти бежит, его камергерам, державшим шлейф мантии, приходится тоже бежать. И он придумал игру — быстро бежал, а потом внезапно останавливался — камергеры наталкивались на него, а Петр оборачивался и показывал им язык.

Этого Панин не мог простить Петру — скончалась его тетка, императрица, а он вел себя непристойно, не только не выказывал скорби, но и издевался над похоронными обрядами.

Он ненавидел Петра и из-за того, что его брат, герой войны, вынужден теперь терпеть немецкое засилье и идти в бой под командой Фридриха, против которого еще так недавно воевал и которого побеждал.

Срок, когда должен был произойти переворот, Никита Иванович выбрал вполне удачно и согласовал его с Екатериной. Он желал произвести его в то время, когда Петр прибудет в столицу, чтоб присутствовать при выступлении гвардии из Петербурга в поход на соединение с армией.

Панин знал, что исход дела будет зависеть от многих случайностей, но момент выбрал удачно — до того гвардия была раздражена против императора, что заговор мог быть сразу произведен в действие и успешно…

Но события повернулись иначе… И этого не мог предвидеть Никита Иванович…

Единственное, что сохранилось из первоначальных планов Екатерины и Никиты Ивановича — счастливая мысль, что наследник, Павел, должен остаться в Петербурге, не ехать с матерью или отцом в Ораниенбаум или Петергоф. Здесь, под рукой, наследник мог содействовать успеху переворота, а там, в Ораниенбауме или Петергофе, легко мог стать орудием в руках презренного императора…