Граф Соколовский и таинственный социалист

После этого короткого замечания разговор экономка перевела разговор в русло непринуждённой беседы. Нельзя сказать, что ей соответствовал великосветский стиль, но разговоры высшего света сильно уступали в искренности в сравнении с беседой Марфы. Убедившись в здоровье жены судебного следователя, Марфа обсудила подросших детей Матюшкина. Она пожелала увидеть их и чуть ли не заставила графа пригласить чету Матюшкиных на Кирика и Улиту². Получив твёрдое обещание приехать, Марфа обсудила недавнее похолодание. После этого последовали грозные обличения какой-то торговки ягодами и дворецкого-немца.

Поток слов и откровений, щедро изливающийся с языка Марфы смог остановить только граф Соколовский. Он допил стакан смородинового компота и вытер губы салфеткой. Граф тщательно провёл по усам и бороде, не допуская на них появления даже мельчайших частичек пищи. Хотя эта процедура была напрасной: не смотря на пышную растительность, его усы и борода всегда оставались чистыми. Волшебным образом граф так обращался ножом и вилкой, что ни Марфа, ни Матюшкин никогда не видели его бороды запачканной.

– А теперь, Марфа, помолчи. Борис Михайлович, отчего у вас такой взлохмаченный вид?

– Александр Константинович, я сегодня пол-Петербурга объездил и обегал. Ранним утром мне доложили о смерти Аносовой, Настасьи Ивановны. Я сразу поехал туда. Допросил всех, кто мог заметить хоть какую-то мелочь. Мы крепко поссорились с подполковником. Я настаивал на вскрытии трупа, а он стал обзывать меня и кричал на весь дом.

– Для чего вам вздумалось проводить вскрытие?

– Чтобы убедиться в присутствии или отсутствии яда.

– Так её отравили? – охнула Марфа и перекрестилась.

– Я допускаю такую вероятность, но подполковник Аносов со мной не согласился. Он едва ли не силой вытолкал меня из дома. Я отправился к вам, чтобы рассказать о смерти госпожи Аносовой, но не застал.

– Вы разминулись на пять минуток. Александр Константинович только-только уехал, – объяснила Марфа.

– А потом меня вызвали к начальнику сыскной полиции. Александр Константинович, мне ещё не приходилось слышать от него таких оскорблений. Он потребовал, чтобы я отстал со вскрытием от его высокоблагородия. Начальник сыска приказал мне завтра же предъявить убийцу или отправит меня в Вологодскую губернию.

– Это же его жена – двоюродная сестра подполковника? – спросила старая няня.

– Да. Начальник сыскной полиции Петербурга добился назначения следователя из Третьего отделения. Этот следователь будет вести дело параллельно со мной.

– Только жандармов здесь не хватало.

– Скоро начнётся розыск убийцы среди революционно настроенных партий. В Третьем отделении уверены, что революционеры скрывают преступника. И если жандармы найдут его первым, меня переведут из столицы.

– Не хочу вас расстроить, мой друг. Но вы проигрываете в этой гонке. Судя по вашим сегодняшним попыткам встретиться со мной, поиск людей даётся вам тяжело, – улыбнулся граф. – А что вы думаете об этом деле? Вы напали на след?

– Александр Константинович, найти убийцу среди толпы разномастных социалистов… проще иголку отыскать в стоге сена.

– А, давайте вместе вспомним известные нам факты и постараемся выковать логическую цепочку. Я много раз говорил вам: создав в своей голове логическую цепь, не имеющую разрыва и изъяна, значит раскрыть дело.

– Давайте, начнём, – не выдержала Марфа.

– Итак, – граф поднялся из-за стола и принялся расхаживать по просторной комнате. – Двадцать пятого июня неизвестный вошёл в дом Аносовых. Ярослав Владимирович ждал гостя и встретил его в библиотеке. В пол-одиннадцатого прозвучал выстрел, на который и прибежал слуга Порфирий. Хозяева дома уже спали и ничего не услышали. Со слов слуги нам известно, что между ним и убийцей завязалась драка. Борис Михайлович, вы не взяли с собой обрывок пиджака?

– Нет. Я не думал, что он вам понадобится.

– Действительно. Вы ведь целый день пытались меня поймать. О каком-таком обрывке можно было подумать? А ведь это может оказаться важным. Вот посмотрите на свой пиджак. Встаньте, – граф положил свои пальцы на плечи судебного следователя.

Граф Соколовский дёрнул Матюшкина за рукав. От неожиданности тот даже покачнулся вбок.

– Марфа, скажи, если бы я рванул сильнее, где порвался бы пиджак?

– Хм, знамо где. Оторвал бы человеку весь рукав. Кабы там уже нитке на шве не лопнули.

– На шве! – граф почти прокричал это слово на ухо следователю. – По шву порвался бы рукав. А вы показали мне какой-то лоскуток.

– Александр Константинович, в драке могло произойти всякое. Возможно, слуга одной рукой схватил убийцу, вот так, за плечо, а второй оторвал часть рукава, когда пытался выхватить револьвер.

– Я знаю вас несколько лет. И каждый раз поражаюсь вашему воображению и энергичности. Вы превосходно можете представить себе картину преступления, – граф снова зашагал по комнате. – Но строим логическую цепочку дальше. Будем помнить, что одно неидеальное звено у нас уже есть. А скоро будет и другое. Преодолев препятствия в образе Порфирия и садовника, убийца вырвался на свободу и скрылся. Кстати, как зовут садовника?