Графиня

Наш некогда сплоченный и дружный научный коллектив, состоявший из пяти человек и работавший над темой искривления пространства, существовал благодаря стараниям сварщика-паяльщика Павлуши. Он искусно паял схемы на созданном для наших экспериментов агрегате, а также зарабатывал немалые деньги на сварке металлических конструкций у так называемых «новых русских», которые вдруг появились как общественный класс и стали строить дорогущие загородные дома. Усилиями Павлуши мы по очереди покупали продукты и готовили несложные блюда из гречки и макарон на обед, чего было достаточно, чтобы не умереть с голоду. Однако, Павлуша надолго не задержался в погибающем от отсутствия финансирования НИИ, и вскоре уже переселился в свой дом по Новорижскому шоссе, куда возил нас на пикник на бордовой машине Volvo, подаренной ему «новорусским хозяином».

После ухода Павлуши, других источников дохода у нас не было. Наука перестала быть интересной возрождающемуся из недр пост советского времени капитализму. Коллектив младших, старших и просто научных сотрудников начал образовывать товарищества по интересам, которые производили всякую мануфактурную ерунду, как не странно, более востребованную на необъятных просторах стихийных рынков несущейся в неизвестность страны, чем научный прогресс.

Объединившись в общество с замысловатым названием «Кноза», старший научный сотрудник Шихельсон В.Д. и его приятель кандидат математических наук Зельмейер К.А. штамповали на кустарных станках кнопки и заклепки. На моё удивление «Кноза» процветала, и к концу девяностых годов оба члена товарищества, сколотив приличный капиталец эмигрировали в Израиль, где продолжили свою научную деятельность, о чём в последствии я читала в профессиональных изданиях международного научного сообщества.

В отличии от моих коллег я не умела работать на токарном станке, поэтому подрабатывала фасовщицей в компании по продаже печенья «Лукошко», которую организовал ещё один член нашего некогда процветающего научного союза кандидат технических наук Степа Кочмарик. «Лукошко» не было столь же удачным проектом, как «Кноза», и просуществовало всего два года, после чего Степа, перешагнув на следующую ступеньку иерархической лестницы и попав в класс «новых русских», занялся фермерским хозяйством, отстранившись от старых знакомых, не сумевших применить свои научные знания в области искривления пространства для разведения крупного рогатого скота.

Ощущая свою никчёмность в результате полной потери надежды найти хоть какую-нибудь оплачиваемую работу, являясь по должности младшим научным сотрудником, я приняла решение о продаже, оформленной в собственность посредством многомесячного стояния в очередях государственных контор, двухкомнатной квартиры, находящейся в престижном районе любимой столицы, чтобы иметь возможность оплачивать частные уроки по английскому языку для моей дочки.

Искаженное представление о добросовестности наплодившихся посредников, оказывающих риэлторские услуги, отправило меня в однокомнатную квартиру на втором этаже с видом на трамвайные пути, где я неустанно боролась за существование и выживание.

А моя Судьба лежала на потертом от времени диване, выкуривая одну сигарету за другой и листая журнал «Cosmopolitan», который теперь продавался на каждом углу и выставлял на всеобщее обозрение жизнь голливудских звёзд в шикарных особняках, что сильно контрастировало с бытом отечественной интеллигенции, выброшенной очередной раз на помойку коллективного сознания, вышедшего на вещевые рынки большинства населения нашей сраны.

После просмотра свежего номера журнала эта Судьба бестия взяла меня за руку и повела в салон красоты, где меня с трудом пытались перекрасить в блондинку, превратив остатки и так не слишком шикарных волос в бледную мочалку. Взглянув на себя в зеркало, расстроившись от экспериментов желчной заразы, продолжающей усердно вмешиваться в мою жизнь, я выпила рюмку водки и начала с остервенением читать объявления о работе.

Проведя бессонную ночь, перелистав в поисках работы несметное количество пачкающихся типографской краской жёлтых страниц некачественной прессы с объявлениями, я отправилась по адресам товариществ с, почему-то, ограниченной ответственностью, имеющих некое отношение к науке.

Закрасив чёрные круги под глазами, я надела чёрную шапку – пилотку из каракуля, спрятав под неё торчащую в растопырку солому на голове, и доставшееся в наследство от мамы длинное драповое пальто с каракулевой отделкой, которое, как казалось, придавало мне солидности, и вышла на покрытый тонким слоем льда тротуар. Пройдя по узкой полоске потрескавшегося, старого асфальта я остановилась, задумавшись, в ожидании зеленого сигнала светофора.

– Ты глухая? – услышала я, ощутив толчок в спину недюжинной силы.

Я обернулась к стоящему за моей спиной громиле с синим одутловатым лицом, в вязанной шапке, надетой, как чулок, на верхнюю часть головы-шеи, спортивном костюме, натянутом на толстое брюхо, и грязных кроссовках.

– Нет, – с трудом ответила я, почувствовав боль между лопатками.