Графиня де Монсоро

— Впрочем, — добавил Сен-Люк, — вот идет госпожа де Сен-Люк, это прекрасный советчик. Она нарвала себе букет в цветниках королевы-матери, и настроение у нее должно быть хорошим. Послушайте Жанну, каждое ее слово — золото.

И в самом деле, к ним приближалась Жанна, сияющая, преисполненная радости, искрящаяся лукавством.

Есть такие счастливые натуры, которые, подобно утренней песне жаворонка в полях, несут всему окружающему радость и добрые предзнаменования.

Бюсси дружески поклонился молодой женщине.

Она протянула ему руку, из чего с полной неопровержимостью явствует, что вовсе не полномочный посол Дюбуа завез к нам эту моду из Англии вместе с договором о четырехстороннем союзе.

— Как ваша любовь? — сказала Жанна, перевязывая свой букет золотой тесьмой.

— Умирает, — ответил Бюсси.

— Полноте! Она лишь ранена и потеряла сознание, — вмешался Сен-Люк. — Ручаюсь, что вы приведете ее в чувство, Жанна.

— Поглядим, — сказала Жанна, — покажите-ка мне рану.

— В двух словах дело вот в чем, — продолжал Сен-Люк. — Господина де Бюсси тяготит необходимость улыбаться графу де Монсоро, и он принял решение ретироваться.

— И оставить Диану графу? — в ужасе воскликнула Жанна.

Обеспокоенный этим первым проявлением ее чувства, Бюсси пояснил:

— О, сударыня, Сен-Люк не сказал вам, что я хочу умереть.

Некоторое время Жанна глядела на него с состраданием, в котором не было ничего евангельского.

— Бедная Диана, — прошептала она. — Вот и любите после этого! Нет, решительно, вы, мужчины, все до одного себялюбцы.

— Прекрасно! — сказал Сен-Люк. — Вот приговор моей супруги.

— Себялюбец, я? — вскричал Бюсси. — Не потому ли, что я боюсь унизить мою любовь трусливым лицемерием?

— Ах, сударь, это всего лишь жалкий предлог, — сказала Жанна. — Если бы вы любили по-настоящему, вы боялись бы только одного унижения: что вас разлюбят.

— Золотые слова! — сказал Сен-Люк. — Раскрывайте-ка свой кошелек, мой милый.

— Но, сударыня, — возразил Бюсси голосом, дрожащим от любви, — есть жертвы, которые…

— Ни слова больше. Признайтесь, что вы уже не любите Диану, так будет достойнее для благородного человека.

При одной мысли об этом Бюсси побелел.

— Вы не осмеливаетесь сказать ей это?! Что ж, тогда я скажу сама!

— Сударыня, сударыня!

— Вы очень забавны, все вы, с вашими жертвами… А мы разве не приносим жертв? Как! Подвергаясь опасности быть зверски убитой этим тигром Монсоро, сохранить все супружеские права для любимого, проявив такие силу и волю, на которые были бы неспособны даже Самсон и Ганнибал; укротить это злобное детище Марса и впрячь его в колесницу господина триумфатора — это ли не геройство? О, клянусь вам, Диана просто великолепна, я бы и четверти того не смогла совершить, что она делает каждый день.

— Благодарю, — сказал Сен-Люк с таким благоговейным поклоном, что Жанна залилась смехом.

Бюсси был в нерешительности.

— И он еще думает! — воскликнула Жанна. — Он не падает на колени, не говорит “mea culpa”[55]!

— Вы правы, — сказал Бюсси, — я всего лишь мужчина, то есть существо несовершенное, стоящее ниже самой обыкновенной женщины.

— Радостно сознавать, — сказала Жанна, — что я вас убедила.

— Что мне делать? Приказывайте.

— Сейчас же отправляйтесь с визитом…

— К господину де Монсоро?

— Да что вы! Разве об этом речь? К Диане.

— Но, мне кажется, они не расстаются.

— Когда вы навещали, и столь часто, госпожу де Барбезье, разве возле нее не было все время той большой обезьяны, которая кусала вас из чувства ревности?

Бюсси расхохотался, Сен-Люк последовал его примеру, Жанна присоединилась к ним. Жизнерадостный смех этого трио привлек к окнам всех придворных, прогуливавшихся по галереям.

— Сударыня, — сказал наконец Бюсси, — я отправляюсь к господину де Монсоро. Прощайте.

На этом они расстались. Предварительно Бюсси попросил Сен-Люка никому не говорить о том, что он вызвал миньонов на поединок.

Затем он отправился к господину де Монсоро, которого застал в постели.

Граф встретил появление Бюсси радостными восклицаниями.

Реми только что пообещал ему, что не пройдет и трех недель, как его рана затянется.

Диана приложила палец к губам: это было ее условное приветствие.

Бюсси пришлось подробно рассказать графу о поручении, возложенном на него герцогом Анжуйским, о посещении двора, о недовольном виде короля и кислых физиономиях миньонов.

Бюсси так и сказал: “кислые физиономии”, чем очень развеселил Диану.

Монсоро при этих известиях задумался, попросил Бюсси наклониться и шепнул ему на ухо:

— У герцога есть еще и другие замыслы, правда?

— Должно быть, — ответил Бюсси.

— Поверьте мне, — сказал Монсоро, — не компрометируйте себя ради этого подлого человека. Я знаю его. Он вероломен. Ручаюсь вам, что он никогда не остановится перед изменой.

— Я знаю, — улыбнулся Бюсси, тем самым напомнив графу об обстоятельствах, при которых сам Бюсси пострадал от измены герцога.

— Видите ли, — сказал Монсоро, — вы мой друг, поэтому я и хочу вас предостеречь. И еще: всякий раз, когда вы попадете в затруднительное положение, обращайтесь ко мне за советом.