Графиня де Монсоро

— Господа и верные мои вассалы, — произнес принц, — я пришел искать убежища в моем добром городе Анже. В Париже жизнь моя была под страшной угрозой. Меня даже лишили свободы. Но благодаря верным друзьям мне удалось бежать.

Бюсси кусал губы: ему был ясен иронический смысл взгляда, которым одарил его Франсуа.

— С того мгновения, как я нахожусь в вашем городе, я больше не испытываю тревоги за свою жизнь.

Ошеломленные отцы города неуверенно закричали:

— Да здравствует наш сеньор!

Горожане, предвкушая уже связанные с каждым приездом принца нечаянные доходы, громко завопили:

— Слава!

— А теперь поужинаем, — сказал принц, — я не ел с самого утра.

В одно мгновение герцога окружила вся челядь, которую он, властитель провинции, держал в своем дворце в Анже. Из всех этих слуг лишь избранные знали своего господина в лицо.

Затем наступила очередь городских дворян и дам.

Прием продолжался до полуночи.

В городе устроили иллюминацию, на улицах и площадях палили из мушкетов, звонили в соборный колокол, и порывы ветра доносили до Меридора эти традиционные звуки ликования добрых анжуйцев.

XVI ДИПЛОМАТИЯ ГЕРЦОГА АНЖУЙСКОГО

Когда мушкетная пальба на улицах несколько поутихла, когда удары колокола стали реже, когда передние замка опустели, когда Бюсси и герцог Анжуйский остались, наконец, одни, герцог сказал:

— Поговорим.

Проницательный Франсуа уже заметил, что с момента их встречи Бюсси относится к нему с гораздо большей предупредительностью, чем обычно. С присущим ему знанием света, принц решил, что Бюсси, по всей вероятности, оказался в затруднительном положении, и надеялся, при некоторой доле хитрости, извлечь из этого пользу для себя.

Но у Бюсси было время подготовиться, и он держался уверенно.

— Поговорим, ваше высочеств, — ответил он.

— Когда мы виделись с вами в последний раз. — сказал принц, — вы были тяжко больны, мой бедный Бюсси!

— Это правда, ваше высочество, — подтвердил молодой человек, — я был очень болен и спасся почти чудом.

— В тот день при вас находился какой-то лекарь, — продолжал принц, — чересчур озабоченный вашим здоровьем, как мне показалось, потому что он набрасывался на всех, кто к вам приближался.

— И это тоже правда, ваше высочество, мой Одуэн меня очень любит.

— Он строго-настрого запретил вам вставать с постели, не так ли?

— Чем я был возмущен до глубины души, как ваше высочество могли убедиться сами.

— Но, — сказал герцог, — коль скоро это вас возмущало, вы могли бы послать медицину ко всем чертям и отправиться со мной, как я вас о том просил.

— Проклятье! — воскликнул Бюсси, вертя в руках свою широкополую шляпу.

— Но так как речь шла о серьезном деле, вы побоялись подвергнуть себя опасности.

— Простите? — переспросил Бюсси, одним ударом кулака нахлобучивая шляпу до самых глаз. — Мне послышалось, мой господин, вы сказали, что я побоялся подвергнуть себя опасности?

— Да, я так сказал, — ответил герцог Анжуйский.

Бюсси вскочил со стула.

— Тогда, значит, вы солгали, ваше высочество, — воскликнул он, — солгали самому себе, слышите! Потому что вы сами не верите ни слову, ни единому слову из того, что сказали. У меня на теле двадцать шрамов, они свидетельствуют, что я не раз подвергал себя опасности и никого не боялся. И, клянусь честью, я знаю немало людей, которые не смогли бы сказать того же о себе и тем более доказать это.

— У вас всегда наготове неопровержимые доводы, господин де Бюсси, — возразил герцог, бледный и очень возбужденный. — Когда вас обвиняют, вы стараетесь перекричать доводы собеседника и воображаете, что это доказывает вашу правоту.

— О нет, я не всегда прав, ваше высочество, — возразил Бюсси, — и хорошо это знаю, но я также хорошо знаю, в каких случаях я не прав.

— В каких же это случаях? Скажите, сделайте милость.

— В тех, когда я служу неблагодарным людям.

— По чести, сударь, мне кажется, что вы забываетесь, — сказал принц, внезапно поднимаясь с тем величественным видом, который он умел принимать в случае нужды.

— Возможно, я забываюсь, ваше высочество, — сказал Бюсси, — поступите раз в жизни так же: забудьтесь или забудьте меня.

При этом Бюсси сделал вид шага к выходу, но принц оказался проворнее и загородил собою дверь.

— Станете ли вы отрицать, сударь, — спросил он, — что в тот день, когда вы отказались выйти из дому со мной, вы через минуту вышли сами?

— Я никогда ничего не отрицаю, — ответил Бюсси, — разве что в тех случаях, когда у меня хотят вынудить признание.

— Тогда объясните мне, почему вы настаивали на том, чтобы остаться дома.

— Потому, что у меня были дела.

— Дома?

— Дома или в другом месте.

— Я полагаю, что, когда дворянин состоит на службе у принца, главными его делами являются дела этого принца.

— Так кто же обычно занимается вашими делами, ваше высочество, если не я?

— Я с этим не спорю, — ответил Франсуа, — обычно вы мне верны и преданы, скажу даже больше: я извиняю ваше дурное настроение.

— Вот как? Вы очень добры.

— Да, извиняю, потому что у вас есть некоторые основания сердиться на меня.

— Вы признаете это, ваше высочество?