Графиня фон Мален

– Да, господин, говорили, что скажут попу, чтобы в церковь меня не пускал, а самые злые грозились, что на базаре жене моей подол задерут, если я у вас для них денег не выпрошу. Меня, подлецы, винят, что вы деньги им не отдаете.

– Жене твоей подол задрать? – Волков никак не мог перестать смеяться. – Значит, дураки тебя винят, а не жадность свою?

– Меня, господин, меня.

Волков успокоился, вытер глаза.

– Ладно. С человеком моим как плавал в кантон? Что там делали?

– Ох, – охал купчишка, – два раза плавал, вчера только оттуда вернулись. Ох, и страху я с ним натерпелся. Ох, и наволновался. Ведь в каждом кабаке желает остановиться, с каждым желает выпить, с каждым пьяным поговорить. А мне все чудится, что донесут на нас, что схватят нас. Но нет, обошлось.

– И о чем же он с людьми говорил? – поинтересовался генерал.

– Разговор начинает всегда про семью. Есть ли у человека баба, дети. Живы ли мать, отец.

– Вот как?

– Да, всякий человек про свою семью говорить хочет, все про родственников ему и говорит, кто жену хвалит, кто ругает, но все про баб своих говорят. А потом он спрашивает, откуда человек, из каких мест, что за ремесло у него, какие налоги платит. Тут опять всякому есть что сказать, когда про налоги да подати спрашивают. Так он к своему и подводит всегда, так про свое и выспрашивает. Поговорит с человеком про всякое, а человек ему и жаловаться начнет, что староста на войну деньги собирал и из деревни двенадцать мужиков на войну с лошадью и кормом отправили.

– Значит, хитер друг мой? – спрашивал Волков.

– Хитер? – воскликнул купец. – Да он змей райский! Но первый раз мы не весь кантон объехали, он карту не успел дорисовать, пришлось второй раз ехать. Теперь все правильно у него.

Волков отпил вина, рассказом купца кавалер явно был доволен, а тут вдруг сморщился:

– Фу, ну и дрянь ты, купец, пьешь! – Он отставил стакан и положил руку на мешок с серебром. – Ладно, бедам твоим конец. Вот деньги. Собери купцов, всех, кому я должен, спросишь, кому сколько, пусть векселя принесут, сверху всякого дашь по два талера, чтобы не обижались.

– Господи, радость какая, храни вас бог, добрый господин.

– Здесь три тысячи монет, возьмешь отсюда сверх долга еще двадцать. – Волков посмотрел на купца с укоризной. – Не радуйся, дурень, то не тебе, то на пир для купцов: извинишься от моего имени и пригласишь на пир. Вино купишь лучшее, лучшую рыбу морскую, из говядины только вырезку. Денег не экономь и не воруй. Пусть пьют и едят, я им теперь в радость должен быть.

Гевельдас послушно кивал, он был счастлив, что господин наконец расплатится с долгами, из-за которых жизнь его была так тяжела. А Волков, желая отблагодарить его за терпение, и сказал:

– А на пиру между делом обмолвишься, что ты теперь мой поверенный в делах торговых. И что я буду торговать с Фринландом через тебя. И что если кто моего поверенного без должного уважения будет встречать или, боле того, бранить, так тот вообще на реке торговать не сможет.

– Что, так и сказать? – не верил купец.

– Так и скажи всякому, кто браниться станет, что все те злые слова, которые говорит тебе, говорит он и господину Эшбахта и что всю ту брань ты мне передашь. А я уже решу, как мне грубияна судить. И на свои лодки и баржи, как войну закончу с кантоном, можешь мои гербы рисовать, если хочешь, конечно, чтобы всякий знал, что ты друг мой.

– Спасибо, господин, спасибо! – Купец схватил его руку, облобызал перстень.

Жена купца, баюкая проснувшееся дитя, прослезилась.

– Будет, будет тебе, ты мне скажи, где мой офицер? – спросил кавалер, не было у него времени радоваться с купцом вместе.

– Господин Дорфус стоит в трактире «Гнилой налим».

– Это тот, что южнее пристаней? – спросил Волков, вставая, ему не терпелось поговорить о предстоящем деле, деле настоящем, а не о всяких делишках купеческих.

– Да, господин, тот самый, что южнее пристаней. – Купец вскочил провожать гостей.

– А сколько у тебя барж, Гевельдас? – задал вопрос кавалер, уже подходя к двери.

– Барж? Так три уже у меня. Две стоят у берега, одна с товаром, уйдет в Рюммикон на заре, через три дня вернется, а одну я сдал внаем, она ушла до самого Хоккенхайма, месяц ее не будет.

Кавалер на секунду задумался и потом сказал:

– Значит, две баржи есть. Я у тебя их арендую, пусть через три дня они у пристаней будут, и еще семь барж найми мне, денег не жалей, нанимай те, что побольше.

– Вам надо десять барж? – удивился Гевельдас, он начал понимать, что баржи господину нужны вовсе не для перевозки товаров. От этого его опять стали точить черви сомнения.

– Да, десятка мне хватит. – Волков прикинул в уме количество людей в полку Брюнхвальда и в баталии Рохи. – Да, хватит. Хозяевам не говори, что их лодки я нанимаю, а то решат, что на войну их беру. Объяви, что для себя, для торговли, иначе разбегаться от тебя будут, прятаться.

– Господи, раньше на меня только купцы здешние злились, теперь еще и все лодочники взъярятся, – снова начал причитать Иеремия Гевельдас.