Графиня Листаль

Его любовь к этой женщине, бывшей радостью и утешением его зрелых лет, пробудилась с новою силою. Мучения, испытанныя им в ея отсутствии, делали тем сильнее радость при свидании. Он снова видел ее: всякая опасность исчезла.

Что касается Мариен, то она внимательно разсматривала графа; она ничего не говорила, ожидая первых вопросов и вполне понимая громадную радость, которая наполняла сердце графа и вполне предавала ей его.

Граф молча глядел на нее, и, странное дело, он боялся говорить, точно опасаясь, что она снова уедет.

— Вы меня ни о чем не спрашиваете, сказала наконец графиня своим гармоническим голосом.

Граф вздрогнул, точно пробуждаясь от сна.

— А! это правда! сказал он улыбаясь. Вам еще надо отдать мне отчет. Но, прибавил он, вы может быть чувствуете необходимость в отдыхе, и…. если вы хотите отложить до завтра…

Графиня схватила его за руки и, в порыве благодарности, настоящей или притворной, поцеловала их.

— Благодарю, сказала она, вы очень добры, я всегда ожидала этого от вас…. но я до тех пор не буду в состоянии вздохнуть спокойно, пока я не разскажу вам моего безумия… которое заставило вас страдать.

— Но, спросил граф, откуда вы.

— Из Англии.

— Как?

— Я была в отсутствии четыре дня. Два дня употреблено на путешествие, два я прожила там. Вы видите, что я не потеряла времени. Я спешила вывести вас из безпокойства….

— Но почему этот отезд, и в особенности такая таинственность?…

Графиня опустила голову: слеза повисла у нея на реснице.

— Обещайтесь простить меня! прошептала она, опускаясь на колена перед ея мужем.

— Простить вас, дорогая?

— О! не бойтесь! Я прошу у вас прощения только за те страдания, которыя я вам причинила и от которых я могла избавить вас…

— Говорите! говорите! Разве вы не знаете, что я весь принадлежу вам и что мне никогда не заплатить вам за ту преданность, которую вы мне выказывали всегда?..

— О, я знаю вашу неистощимую доброту…. и я упрекаю себя, что могла в вас сомневаться…. Вот в чем дело. Вы помните, что по моим советам, вы поместили в банк Стенсона и К° большую часть вашего состояния….

— Да.

— Ну, вы помните еще, что перед моим отездом я была озабочена, взволнована?

— Вы приписывали это состояние болезни.

— Ну! так вот в чем было дело. Один из моих друзей, брат лорда Видмера, у котораго я была гувернанткой в то время, как познакомилась с вами, этот джентльмен написал мне письмо, в котором, уезжая в Америку, он сообщал мне свои сомнения относительно прочности банка Стенсона: он писал мне о рискованных предприятиях, о громадных потерях. Одним словом, положение казалось самым дурным. Он советывал мне торопиться и прибавлял, что даже боится, не поздно–ли уже. Когда я получила это известие, мною овладела ужасная мысль… Простите меня… Я не знаю как она мне пришла в голову…. Но я была как безумная… Я сказала себе, что если вы будете разорены, разорены по моей вине…. потому что я была–бы в этом виновата… то вы лишите меня вашей привязанности, которой я так горжусь и так счастлива!

— Мариен, вскричал граф, целуя ея руки…. как могли вы думать…

— О! я знаю… я чувствую это теперь. Мой страх был безумен. Но разве можно управлять своими опасениями? Я видела вас в отчаянии, упрекающим бедную девушку, которую вы возвысили до себя, что она приготовила вам, своей неосторожностью, печальную и несчастливую старость.

— Мариен, Мариен! с упреком повторял граф.

— Тогда я приняла энергическое решение, я поехала… даже не сказав вам куда…. Оставив вам записку, я решилась, если мои опасения оправдаются, искать в смерти убежища против ваших справедливых упреков.

— Умереть, тебе, из за презреннаго вопроса о деньгах! Но что для меня бедность, если у меня останется единственное сокровище, котораго я желаю, — твое присутствие и твоя любовь!

— О, как вы добры! вскричала рыдая Мариен. Я не понимаю, как могла я не сказать вам всего… но что делать? мы, женщины, всегда таковы! я испугалась!

— Однако вы знаете, сказал серьезно граф, что все мое богатство я отдал–бы, чтобы избавить вас от горя… и если надо покориться этой потере…

— Потере! вскричала поспешно Мариен, но все исправлено… или, лучше сказать, ничего даже и не было… Приехав в Лондон, я собрала самыя тщательныя сведения… Банк Стенсона прочнее чем когда–либо… излишнее усердие ввело в заблуждение моего друга… О! с какой радостью я возвратилась! как торопилась я быть по скорей с вами…. и сказать вам: я ошиблась… я была безумная! я на коленях прошу у вас прощения!

Де—Листаль взял графиню за голову и поцеловал ее в лоб.

Он нежно упрекал ее за скрытность, говорил, что поступать так было чистое ребячество.

Вместо того, чтобы прямо сказать все, она оставляла место всевозможным предположениям.