Графиня Листаль

Хотя эти слова были произнесены ласковым голосом, но опытный наблюдатель заметил бы в них легкий оттенок иронии. Но Берта этого, казалось, не заметила и обе женщины поехали рядом по берегу Скарпы.

Обе эти женщины представляли между собою резкую противуположность и трудно было с перваго раза угадать какия родственныя узы соединяли их.

Та, которая так пренебрегала опасностью, впрочем, более воображаемой, чем действительной, была женщина лет тридцати–двух; великолепные белокурые волосы были приподняты на висках и собраны на затылке. Не смотря на сильный холод и на оживление езды, ея лице было блестящей белизны и не показывало ни малейшаго волнения. Сквозь чрезвычайно тонкую кожу сквозили синия жилки. Ея маленькие, но красиво очерченные глаза бросали проницательные взгляды, полные энергии и лукавства. Нос был не велик, губы тонки и бледны. Шея и бюст были безукоризненны. Руки делали быстрыя и нервныя движения. Длинное платье, поднявшись, вероятно, нечаянно, показывало необыкновенно крошечную ножку.

Графиня де-Листаль, потому что это была она, была в полном смысле очаровательная женщина. Все ея жесты были грациозны, все позы полны очарования.

Граф де-Листаль женился на ней четырнадцать лет тому назад. Оставшись вдовцем с маленькой трех летней дочерью, он просил Мариен (это было имя графини) взять на себя воспитание сироты. Графиня была по происхождению американка.

Берта была брюнетка. Это была высокая молодая Девушка, с ясными глазами и откровенным выражением лица. Правильныя черты ея лица светились добротой. Губы были свежи и розовы, а зубы белы.

Госпожа де-Листаль хотя и говорила вполне чисто по французски, но сохранила небольшой акцент, придававший только более очаровательности ея словам.

Несколько мгновений обе женщины ехали молча.

— Кстати, довольны–ли вы мною, сказала вдруг графиня.

Берта повернулась и с любопытством поглядела на нее.

— Вы точно не понимаете, продолжала графиня.

— Признаюсь, я не помню…

— А поручение которое вы мне дали?…

— А! сказала, вспыхнув, молодая девушка.

— Я ничего не забываю, и вы знаете, что я не пренебрегаю ничем, что может содействовать вашему счастию.

— Ну что–же? сказала Берта с жадным любопыством.

— Я говорила с вашим отцем….

— И что он отвечал?

— Сначала он был очень удивлен, потому что не знал и, лучше сказать, не угадал намерений господина Сервана. Но когда я обяснила ему ту привязанность, которую он к вам чувствует и на которую, по вашим словам, вы ему отвечаете, то вот слово в слово, что он мне отвечал….

— О! говорите скорее, мамаша.

— О, хитрая, вы меня зовете мамашей, потому что немного любите меня в эту минуту.

— Разве я вас не люблю всегда!

— Одним словом, ваш отец сказал, что он не видит никаких препятствий вашему союзу с г-м Серван; но он думает только, что вы еще слишком молоды и что надо подождать год, прежде чем делать свадьбу.

— Значит он согласен?…

— Через год…. да.

— Через год! Это очень долго, сказала Берта опуская голову.

— Если вы будете любезны и добры к вашей мачихе, то она постарается сократить этот длинный срок…. Но все–таки, главное сделано. К тому–же вы знаете какую привязанность питает ваш отец к г-ну Сервану. Не мое дело говорить о странной симпатии, которую наш гость возбуждает во всех окружающих его…. Я не хотела–бы сердить вас, но я признаюсь, что Морис со своей странной физиономией и инквизиторским взглядом удивляет и иногда пугает меня. Неужели его глаза не пугают вас?

— Нет! отвечала молодая девушка, еслибы вы знали как он добр и как, не смотря на свои громадныя познания, он снисходителен к тем, кто стоит ниже его.

— Какой энтузиазм! вскричала графиня.

В этом восклицании было какое–то насмешливое принуждение, которое поразило молодую девушку. Она обернулась к графине, устремила на нее свой ясный взгляд, и сказала почти умоляющим голосом:

— Почему вы не любите Мориса?

— Что вы говорите? отвечала графиня. Как могу я не любить этого феникса, котораго все обожают!…

— Я очень хорошо чувствую, сказала Берта, голос которой дрожал от волнения, что вы не раз делаете общаго к нему расположения….

— А уверены–ли вы, что он сам чувствует ко мне большое расположение?…

— Он постоянно говорит о вас тоном искреннаго уважения….

— Дитя мое, сказала графиня отрывистым голосом, существуют различныя степени расположения…. Любите господина Сервана. Я не думаю говорить ничего против этого, но оставьте мне мою свободу ценить людей.

— Но в чем–же вы, наконец, можете упрекнуть его?

Графиня, в свою очередь, взглянула на Берту. Это была точно молния, которая сейчас–же погасла.

— Ни в чем, сухо сказала она. Предположим, что я его люблю и не будем более говорить об этом.

В эту минуту всадницы доехали до поворота дороги, на дороге сидел зажав палку между колен какой–то человек. Это был нищий, который слыл немного за колдуна. Тому, кто спрашивал, сколько ему лет, он отвечал фразой, которая с перваго взгляда казалась безумной:

— Мне три года.

А между тем она значила: мне восемдесять–три года. Как будто доживя до восьмидесяти лет он начал новое детство.