Графиня Монте Карло

— Ишь как богато живут, — прошипела скамеечная бабка, — я за всю жизнь себе на шубу не заработала.

Все покидали обратно в шкаф и подняли тахту, чтобы осмотреть ящик под ней, где лежали одеяло, подушка и простынь. Помощник Григорова, который тоже был в штатском, подошел, пошуровал там рукой и тут же сказал бодро:

— Понятые, подойдите сюда.

Жердяй с бабкой подошли и вытянули шеи. Жердяй даже присел, чтобы лучше было видно.

— На ваших глазах, — сказал человек в штатском, — происходит изъятие картонной коробочки, в которой мы еще не знаем, что находится.

Анечка тоже хотела подойти, но милиционеры не пропустили ее.

— Стойте спокойно, гражданочка, не дергайтесь.

Коробочку достали и показали всем. Она была плохо склеенной — наверное, бракованная, скорее всего в сумасшедшем доме, где их делают, коробочку мастерил новичок.

— Впервые вижу, — сказала Анечка, — это не моя вещь.

— Все так говорят, — взвизгнула опытная старушка, еще не зная, что внутри коробочки.

Она даже стукнула в нетерпении ботинком по паркету:

— Откройте скорее.

Человек, нашедший незнакомый Анечке предмет, приоткрыл коробочку и провел им перед глазами Жердяя и старушки.

— Вещество пыльцеобразное растительного происхождения зеленоватого цвета.

Жердяй потянул носом и пояснил собравшимся с видом знатока:

— Анаша. Хо-орошая! Точно говорю — азиатская, а не с Кавказа.

— Чего? — не поняла старуха.

— Наркотики! — гаркнул в ее ухо Жердяй.

Бабка побледнела, отступила на два шага и перекрестилась. Человек в штатском дал подержать коробочку милиционеру, и тот, взвесив ее на руке, произнес:

— Граммов пятьдесят.

— Пятьдесят два, — уточнил Жердяй.

Аня обернулась, чтобы поглядеть, где Виолетта, но та уже скрылась в своей комнате. Еще вчера в тахте ничего не было. Значит, подбросить смогла только она; пока Аня сидела в комнате мамы, Виолетта проскочила, положила коробочку в тахту и смылась. Может быть, и милицию она вызвала.

Но обыск продолжался; осмотрели ящики письменного стола, потом взяли Анину сумочку, стоящую на столе. Милиционер в форме сдернул ее за ремешок и протянул Григорову, тот оглянулся, кому бы отдать, но рядом стояла только бабка. Тогда заместитель начальника районного управления открыл ее, перевернул над столом и потряс: первым выскочил флакончик лака для ногтей, а потом маленькая коробочка с духами, маникюрные ножницы и пилка для ногтей, звеня, посыпалась мелочь и шлепнулась пачка долларов, взятых у Судзиловской.

Григоров заглянул внутрь сумки и вынул голубенький носовой платочек и проездной билет на метро.

После чего отбросил сумочку на тахту и двумя пальцами ухватил тоненькую пачку:

— Это что?

— Деньги, — спокойно ответила Аня, — американские: две тысячи долларов, взятые мною в долг.

— Ах! — вздрогнула старушка и отпрянула так, словно на столе лежала бомба с тикающим таймером.

— Виолетта, — заорал Жердяй, — дуй сюда: здесь кучу баксов нашли!

Голос его казался расстроенным, он даже дал петуха в первом слоге предпоследнего слова — еще бы: его подруга сумела подкинуть коробочку, а в сумочку заглянуть не удосужилась!

Хлопнула дверь в комнате соседей, Виолетта мчалась на зов, но при входе в комнату притормозила.

— Ну чего ты здесь встала? — толкнула Виолетта Любовь Петровну.

— Это наши деньги! — негромко произнесла мама Ани, — мы на квартиру копим.

Держа пачку двумя пальцами, Григоров кивнул своему помощнику. Тот подошел, и майор что-то начал шептать ему.

— А где я найду сейчас цветной ксерокс? — так же шепотом переспросил тот.

Но Аня, стоящая в двух шагах, услышала это и ответ Григорова.

— Здесь на Малом проспекте, возле Девятой линии. Они сейчас еще работают.

После чего майор громко объявил:

— Сейчас мы перепишем номера купюр и отнесем доллары на экспертизу.

Жердяй вздохнул, обернулся и, найдя глазами Виолетту, строго посмотрел на нее.

Начали переписывать номера, Анечка повела маму в ее комнату, а та повторяла все время:

— Что происходит? Я ничего не понимаю.

За стеной звучали шаги, приглушенные разговоры, но обыск все же приутих. Громко причитала старуха.

— Теперь я знаю, кто на лестнице гадит!

Потянуло табачным дымом: милиционеры закурили. Жердяй с Виолеттой наверняка тоже.

— Пепел на пол трясут, — вздохнула Любовь Петровна.

— Ничего, — погладила ее по руке Аня, — я все уберу.

За окном уже стемнело. Дождя не было, но деревья тоскливо скрипели, покачивая голыми ветками.

— Товарищи, а мне можно заявление написать? — с пафосом, как будто речь шла о вступлении в коммунистическую партию, прокричала скамеечная старуха.

— Какое заявление? — ответил ей голос Григорова.

— О том, что эта девка приезжает в наш двор на иностранных машинах с мужиками. Они гадят на лестнице, а потом у нее дома занимаются непотребностями за доллары.

— Не надо!

Григоров увидел входящую в комнату Аню и ласково похлопал старушку по плечу:

— Ладно уж, пишите.

— Дай бумагу и ручку, — приказала бабка девушке, — только побыстрее, стерва.