Графиня Монте Карло

Аня так и перевела, только зевать не стала. Тепеш вздрогнул, а Ван Хенессен остался спокоен.

— Да, — ответил он, — алмазы. Очень чистые и голубые. Из Бразилии. «Де Бирс» купила их, но самолет, который вез необработанные камни, упал в Атлантический океан. Все думают, что в океан, но на самом деле самолет дотянул до берега Скелетов. Аэроплан врезался в землю, и останки его разнесло на милю. Сгорело все: обшивка, кресла пассажиров и экипажа, багаж — все, кроме дорожного сейфа. Я находился неподалеку, как раз застрелил розового фламинго и жарил жесткое мясо на углях костра, страшно хотелось пить, вода, которую я набрал в каком-то озере, была солончаковой, и от нее разъедало горло и все внутренности. И вдруг взрыв. Это было в двух милях от меня, просто вспышка пламени и тишина. Я доехал туда, увидел то, что осталось от самолета, побродил вокруг и нашел сейф. Маленький дорожный сейф. Я сразу догадался, что внутри: деньги так не перевозят. Схватил его, кинул в свой «вранглер» и погнал на север, хотя мне нужно было в Людериц. Через пару часов, когда уже свалился вечер, прилетели военные вертолеты, они барражировали совсем низко, но сумрак укрыл меня. До Уолфиш-Бея я не добрался совсем немного: в баке кончился бензин. Пришлось тащить сейф миль десять, а потом зарыть его. Когда выполз на трассу, не мог ни стоять, ни кричать. С десяток машин проскочило мимо, а потом рядом остановился древний грузовичок, за рулем которого был черный — свази. Он дал мне воды и привез к себе домой. Богатый дом, сделанный из морского сорокафутового контейнера, где он жил с тремя женами. Ночью сопели во сне дети, хозяин занимался с женами любовью, а меня трясло как в лихорадке, а вдруг кто-нибудь откопает мой клад. Ко мне подползла младшая жена хозяина, от нее пахло мякотью тыквы и какими-то специями, губы были липкими от пчелиных сот, и личинки пчел были на щеках — видимо, она ночью стащила угощенье старшей жены.

— Что ты хочешь? — спросила девчонка, прижимаясь ко мне телом.

— Бензина, — ответил я.

Утром мы заправили две канистры и поехали туда, куда я показывал путь. Африканец догадался, что я заныкал камни, и сказал сразу, что половина его. Прибыли на место, и я сказал: «Копай здесь». Он достал сейф и стал радоваться, хотя не знал что внутри. Не знал, как и я. Первым выстрелом я уложил его. Пуля попала в шею. Он поднялся и смотрел на меня удивленно залитыми кровью глазами. Я выпустил пол-обоймы, руки тряслись от жадности, я промахнулся три раза. Он упал на сейф и захрипел: зачем? Тогда я выстрелил ему в ухо. Доехал на его машине до своего «вранглера», заправил бак и помчался к его дому. Возле контейнера сидели две женщины и смеялись, глядя, как я подхожу. Я застрелил обеих в упор. В контейнере было двое детей: убил их с одного выстрела каждого. Вышел наружу и увидел девчонку лет четырнадцати. Она была красива и почти светлокожа. Наверное, с ней я занимался ночью любовью.

Девчонка растерялась, почесала живот и сказала:

— Сакубона[4].

Я, подходя к ней, подумал: «Откуда здесь зулуска?» и выстрелил ей в голову.

Она упала, а я, приставив пистолет к ее груди, выстрелил два раза.

Сейф я вскрыл только в Свакомунде. Внутри лежало сорок девять необработанных голубых алмазов общим весом ровно двести граммов, то есть тысяча каратов.

Не помню, как добрался до Виндхука[5], потом очнулся в Амстердаме. За пазухой была шикарная жизнь, камни грели душу, а в кармане лежали последние четыреста долларов. Но я нашел ювелира, который взялся обработать камни. Он сказал мне, что «Де Бирс» оценила их в четырнадцать миллионов, он сам огранит их, но камни невозможно продать. Однако он вставит их в изделия. Возьмет за работу аванс миллион долларов, а потом продаст изделия за пятьдесят миллионов, но мне отдаст только четырнадцать. И вот почти год я ищу этот несчастный миллион, приехал сюда и встретил старого знакомого.

Ван Хенессен показал на Тепеша, и тот сжался — несчастный потомок вампиров.

Аня перевела весь рассказ Хенессена, а когда закончила, поежилась. Посмотрела на Константина Ивановича, но тот был спокоен.

— Анечка, деточка, скажи этому монстру, что я возьму его камни за пятнадцать.

Услышав перевод, Хенессен побледнел, а Тепеш сжал руками свои колени, чтобы не тряслись ноги. Аня смотрела на него и вдруг почувствовала, как ее саму начинает трясти озноб. Она поднялась, и ее качнуло. Она вышла из комнаты, почти бегом миновала столовую, оказалась на кухне, склонилась над раковиной, и ее стошнило.

— Господи, что же это, — застонала она.

И ее вырвало снова.

— Я люблю тебя, — услышала она голос за спиной.

Обернулась и увидела Сашу.

— Сашенька, уйди, пожалуйста, — попросила она, чувствуя, как из глаз бегут слезы.

Но он протянул ей стакан минералки со льдом. Аня оттолкнула его руку. Тогда он вышел и вернулся со стаканом какой-то жидкости, по цвету напоминавшей чай. Приставил стакан к ее губам и силой влил в нее. Горло обожгло, Аня замахала руками, схватила стакан с минералкой и залпом осушила его до дна, глотая мелкие кусочки льда.

— Что ты мне подсунул? — спросила она.