Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820

Мой свекор, сообщив мне по секрету новости, которые упорно скрывали от всех, потребовал, чтобы я поехала на этот последней бал. Я оделась в черное бархатное платье, чтобы иметь предлог отказаться от танцев.

Де Прадт, притворившись огорченным из-за этого не соответствовавшего обстоятельствам туалета, несколько раз повторил, что он совсем не подходит к моему возрасту. Хотя посланник продолжал с развязным видом принимать гостей, тем не менее все шепотом сообщали друг другу, что он только что получил приказ готовиться в путь и укладывать вещи. Но чем неожиданнее роковой удар, тем он чувствительнее.

Вся Варшава погрузилась в какое-то немое оцепенение. Страшная тревога царила в тех семьях, откуда ушли на войну отцы, братья, мужья, и многими овладевала лихорадочная дрожь, когда они заговаривали друг с другом о судьбе близких людей. Но ужасная действительность оставила далеко за собой все предполагаемые опасения.

В продолжение целых двух недель от нас скрывали все известия, и наконец мы сразу узнали всё. Ослеплявшая нас блестящая декорация рухнула, и мы поняли, что даже с самыми отчаянными усилиями не в состоянии продолжать борьбу, в которую мы вложили все свои надежды. Драма нескольких месяцев кончилась самым ужасным образом: гибелью страны и множеством отдельных несчастий. Тщетно многие пытались поддержать сомнение в судьбе тех, кто пожертвовал всем ради священнейших прав! Отчаяние охватило всех, да иначе и не могло быть при виде того, как рушилась единственная заветная мечта – восстановление Польши. Теперь стало понятно, что Наполеон потерял на севере свое первенство, а вместе с тем и свою силу и власть.

Десятого декабря стоял трескучий мороз – 24 градуса. Мы печально сидели у камина и оплакивали ничем не объяснимое безумие великого человека, который, побуждаемый упрямством, направил все свое могущество и славу на борьбу с властной, непобедимой природой.

Вдруг моего свекра таинственно потребовали в посольство. Все с минуты на минуту ожидали отъезда де Прадта, и мы подумали, что, желая перед отъездом проститься, он и вызывает его к себе.

Прошло два часа – томительных, полных тревоги. Трудно было ожидать чего-либо утешительного, и поэтому вполне понятно, что мы очень волновались.

Наконец вернулся взволнованный граф Станислав Потоцкий, и из его слов мы поняли, кто было то лицо, с которым он только что беседовал: это был сам император Наполеон, который, принеся в жертву своему дерзкому капризу миллион жизней, побежденный неумолимой стихией, вернулся один, ничуть не сломленный неудачей, даже не потерявший бодрости духа. Его изумительный гений уже строил новые планы, как при помощи огромных средств Франции удержать ускользавший из его рук скипетр всемирного владыки.

Он говорил о бедствиях, постигших армию, не скрывая и не приуменьшая несчастья. Он сознавал свои ошибки, намекнул на чрезмерную веру в свою звезду, которая до этого рокового похода как будто повелевала стихиями. Он подробно указывал на все благоприятные для него в будущем шансы, сделал сжатый обзор политического положения Европы, с необычайной прозорливостью перечислил все условия, могущие послужить за и против его планов. Он не разрушал наших надежд, но настаивал на необходимости новых усилий, обещая вернуться во главе новой армии, одним словом, сумел зажечь сердца слушателей огнем своих речей.

Очарование этого необыкновенного человека было таким могучим, что свекор, бывший дотоле совершенно убитым, вернулся домой полный радужных надежд. А между тем он был в том возрасте, когда не поддаются иллюзиям, и его точный и проницательный ум во всех серьезных жизненных затруднениях считался лишь с несомненными фактами.

Мы же, не слышавшие речей могучего волшебника, оставались по-прежнему угнетенными и подавленными, всецело находясь под влиянием настоящего, казавшегося нам каким-то чудовищным призраком. Сквозь окутавший настоящее кровавый туман трагических событий будущее, так часто изменявшее нам, показывало свое мрачное и полное отчаяния лицо.

Рассказывая впоследствии об этом замечательном разговоре, де Прадт показал себя в очень неблагоприятном свете, стараясь выставить Наполеона в смешном виде. До конца своих дней он играл роль наемного льстеца, восхищаясь то планами своего повелителя, то его высказыванием, столь часто повторяемым впоследствии: «От великого до смешного один шаг».

Мы были очень удивлены, когда узнали, что Наполеон вместо посольства предпочел остановиться в «Hotel d’Angleterre», где и пообедал. Возможно, этим он хотел обеспечить себе инкогнито.

Одетый в зеленую бархатную шубу с золотыми аксельбантами, в большой собольей шапке, он вышел из экипажа при въезде на Пражский мост и прошел все Краковское предместье в то время, когда жизнь там бьет ключом, сильно рискуя, таким образом, быть узнанным. И удивительно, его никто не узнал! Никто не мог себе представить, чтобы император очутился по эту сторону Вислы, в то время когда все считали его погибшим во льдах Двины.