Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820

Любопытно и ново было видеть наследника-цесаревича, главного инициатора злоупотребления властью, в качестве защитника народа и конституционных прав. Пятнадцать лет продолжалась эта игра. Константин редко посещал палату. Он выступил один раз, и то по-французски – по вопросу о фураже, представил одну петицию в пользу жителей Праги, и только она одна была целиком уважена императором. Все его участие в делах палаты ограничилось строгим наблюдением за часовыми, расставленными в кулуарах, и за деятельностью полиции во время заседаний. Короче говоря, он более рьяно исполнял обязанности капрала, чем депутата.

Из расположения к брату или по семейной склонности, но Александр никогда не пропускал утренних разводов войск, а затем уже принимался за более серьезные занятия. В два часа он выходил из дворца второй раз и делал визиты дамам, которым хотел оказать особенное внимание.

Однажды император посетил меня, и я, воспользовавшись представившимся мне случаем, попросила у него разрешения на установку конной статуи князя Понятовского на одной из городских площадей. Я считала себя вправе обратиться к императору с подобной просьбой в качестве наследницы и близкой родственницы героя. Александр изволил дать свое согласие и в сочувственных выражениях упомянул о благородных качествах и героической смерти того, кому собирались теперь воздать столь заслуженную почесть.

На другой день я получила официальное письмо: император, подтверждая данное им согласие, разрешал открыть подписку, инициативу которой взяла на себя армия, отдав для этой цели свое трехдневное жалованье. Этот императорский документ был помещен в Вилянувский архив, где хранился как реликвия.

Покончив с реформами в армии, великий князь принялся вводить свою систему слепого повиновения во всех службах администрации.

Во всем схожий со своим отцом, императором Павлом, Константин соединял в себе с мужицкой грубостью изысканную вежливость светского человека, но особенно кичился своей рыцарской учтивостью в отношениях с женщинами. В это время в частной жизни великого князя произошла неожиданная перемена.

Общество всегда замечает даже самые незначительные поступки тех, кто по своему положению не может укрыться от возбуждаемого ими любопытства, и поэтому в Варшаве скоро обратили внимание на то, что великий князь стал часто посещать дом госпожи Бронич, которая поселилась в Варшаве с целью воспитания своих трех дочерей от первого мужа, Антония Грудзинского.

Старшая из них, Жаннета, как наименее красивая, сначала обращала на себя мало внимания. Хорошо сложенная, хоть и небольшого роста, с белокурыми кудрями и бледно-голубыми глазами, обрамленными более светлыми, чем волосы, ресницами, своим кротким личиком она напоминала портрет, сделанный пастелью. Она была необычайно грациозна, особенно в танцах, напоминая нимфу, которая «скользила по земле, не касаясь ее».

Остряки говорили, что она проскользнула в сердце великого князя, танцуя гавот.

Госпожа Фридрихе, будучи хорошо осведомленной обо всем, что происходит в навсегда закрытом для нее светском обществе, сделалась ворчливой и ревнивой. Начались сцены, и тогда Константин стал скрывать свое новое увлечение, которое с каждым днем становилось все серьезнее и серьезнее.

Мать, слишком недалекая, чтобы понять всё неприличие и даже опасность частых посещений Константина, была польщена и способствовала свиданиям дочери с великим князем. Между тем около Жанны увивались льстецы, искатели мест и пенсий, но она оставалась простой, скромной и сдержанной, принимая только любовь великого князя и пренебрегая всеми остальными; на ней никогда не видели ни украшений, ни драгоценностей больше, чем на ее сестрах.

Так продолжалось два года, и вдруг распространился слух, что свадьба уже состоялась – тайно, очень просто, но с соблюдением всех обрядов, религиозных и гражданских. Жанна Грудзинская потребовала, чтобы венчание было совершено согласно ритуалу римско-католической церкви. Единственными свидетелями, кроме родителей и сестер невесты, были Новосильцев в качестве императорского комиссара и доктор госпожи Бронич.

На другой день великий князь отправился к своей прежней любовнице, только что вышедшей замуж за молодого офицера Вейса, и, явившись с ней к молодой жене, представил ее княгине, выразив при этом желание, чтобы между ними установились добрые отношения. Княгиня наотрез отказалась от этого знакомства, чем великий князь был очень рассержен; между ними возник разлад, который увеличивался с каждым днем.

Общество приняло сторону законной жены, столь жестоко обманутой в своих лучших надеждах. До сих пор ею не особенно интересовались, но теперь ее печальное положение вызвало у всех глубокое сострадание. Она чахла на глазах у всех, ее смертельная бледность, небрежная прическа прелестных белокурых локонов, ее лучшего украшения, все это делало ее похожей на Офелию. Жанна тщательно скрывала свою печаль, но лицо и растерянный взгляд выдавали тайные страдания. Казалось, она не видит и не слышит ничего из того, что происходит вокруг нее.