Графоманка

Разве нормального, умного, рассудительного человека уличишь  в таком отважном слабоумии? Всю Москву Новодворская несла идею гендерного равенства в приоритетах. Яростно осуждала сексизм. Намёки на масштабы пропасти между мужской и женской логикой считала оскорблением. И что? Получается, действительно, есть разница?

Только женщина наделяет все вокруг душой и характером. Часто путая пушистых котиков и мужчин нравами, она потом удивляется, почему, в итоге и те и другие едят и гадят у неё в квартире. Только женщина однажды простив измену, в каждой следующей видит свою вину. Только женщина будет перекраивать себя изнутри и снаружи, чтобы соответствовать вкусу эталонного среди конкурентов самца на его социальном уровне. Только женщина, будучи сильнее и умнее, сознательно обременится заботой о потомстве, чтобы дать своему мужику, почувствовать себя главой семьи.

Только женщина пойдет по мышечной памяти, наощупь, на запах, навстречу собственным заблуждениям. Действительно, женская логика такая женская.

Аполлоныч идти через сопку не мог даже при всем желании избежать уголовной ответственности - артрит в сезонном обострении. Пожаловал ещё тридцать минут к тем двум часам, которые он давал Новодворской на дорогу туда и обратно.  Провёл инструктаж по местной географии. Обеспечил ее сигнальными шашками, рассказал, как ими пользоваться. Посоветовал ворон не считать и прикидываться мертвой если вдруг медведи. Но Лера сочла это уже лишней информацией.

Прощаться было как-то глупо. Аполлоныч щурился так, будто  обладал прямой ментальной связью с Альфой Центавра. Причём, прямо в данный момент. Эта связь снабжала его уверенностью, что придрапает Лера обратно на поляну к машине минут через двадцать. Не позже.

Теперь она из принципа дойдёт. Даже если придётся сгинуть по дороге.

Скоро таёжный проходимец скрылся за деревьями. Солнце лучами своими не радовало и чем выше Лера поднималась, тем чаще встречались на пути белые бездушные мухи.

Ржавый ковёр быстро прикрылся белой тонкой шалью. Выдыхаемые облака стали гуще. Лера ускорилась, энергичнее зашагала вперёд, хотя хотелось развернуться и позорно бежать обратно.

Пусть его там не будет. Пусть. Пусть она убедится в этом сегодня, и послезавтра же вернётся в Москву, будто ничего не было. Это бред. Наваждение. Диагноз. Говорят, этот недуг хорошо купируется электрошоком, но после него почерк неразборчивый и кости хуже срастаются.

Чем активнее Лера вторгалась в снежный хаос, тем сопротивление стихии усиливалось. Она пыталась разглядеть сквозь белую пыль тот валун, у которого они тогда привалились. Но не могла вспомнить - это было до перевала или после… Может, она вообще уже не туда идёт и вся эта ее хваленая суперспособность к ориентации в пространстве - не более, чем самообман.

На изнаночной стороне сопки метель прекратилась так же внезапно, как и началась, стих ветер, корка под ногами перестала хрустеть, вроде даже шагать стало мягче. Казалось, под листвой угадывалась  тропинка. Но,  скорее всего - именно казалось. Лера после валуна, сидя верхом на Графе, вообще перестала интересоваться окружающими видами - отвлекала близость тел, запах и его голос. Да и она предположить не могла, что нужно запоминать местность. Что окажется здесь снова.

Двадцать шестое октября. Новодворская - блоха на теле таежного массива. Ползёт одна. Еле живая. А ещё каких-то два месяца назад она была столичной снобкой с амбициями. Сочиняла галиматью в женский глянец и взрывала зады читателям своего блога. С ней даже уже считались. Иногда даже цитировали в других СМИ.

А теперь она никто. Идёт куда-то.

Пусть его там не будет! Пусть!

Пережить это будет ничуть не легче, чем новость о его гибели. Но зато она останется непобеждённой, гордой, вольной. Потому, что рано или поздно, она бы сдалась, полностью, целиком. Потому, что вопреки гороскопам этот скорпион, только с виду редкостный засранец, а на самом деле - норм мужик. Он берет любую, какая нравится и любит такую, какая есть. Он не пытается ее менять. Мозг трахать - запросто. А перевоспитывать или переделывать на свой вкус - нет.

Сейчас она дойдет до точки невозврата и саму себя будет корить за безрассудство и слабость. Если Графа не окажется среди безвозвратно ушедших единиц бытия, пусть окажется где угодно, только не там, куда ее несёт.

Он все поймёт. Что она не поверила новостям. Что она думала. Что она рискнула. Нашла.

Зачем слова?

Этим сумасшедшим, конченным поступком она просто прокричит ему о своей любви… А это не так! Она не любит.

Просто…

Просто идёт, убедиться что, скорее всего, у неё реактивная депрессия. Она просто чувствует свою вину за смерть Глеба, что могла бы предотвратить трагедию, если бы успела сказать… и теперь  ей мерещится, что он живой.